Пастухам он приносит весть:
«Вам родился Христос!»
«Вам родился Христос!»
И словно незримый хор небесных голосов подхватил эту Рождественскую песнь, превратил в сияющий поток звуков стройных, чистых, совершенных.
И как не разгневан был Создатель, скрывший себя в облаке, но и Он склонил свой слух к этому искреннему славословию.
А на земле, в затерянном среди ледяного безмолвия доме Эдварда Грина, песню слушал Посланник Неба.
Взгляд Эммануэля теплел, его лицо приобретало характерное выражения человека, сосредоточенного на одному ему доступных, отстраненных от реальности картинах прошлого.
Ночь тиха, ночь свята.
В небесах горит звезда.
Пастухи уже все в пути,
К Вифлеему спешат прийти.
Там, где ждет их Господь.
Там, где ждет их Господь.
Так пела Ева, но Эммануэль вспоминал голос другой женщины. Своей земной матери — Мариам.
Ласковые руки, темные глаза, опушенные густыми длинными ресницами, печальная улыбка. Он вспоминал свой дом, очаг, золотистые стружки на земляном полу, запах сырых досок, жаркое солнце Самарии.
Ночь тиха, ночь свята.
Счастья ждут все сердца.
Боже, дай всем к Христу прийти,
Радость светлую в Нем найти.
Вечно славься, Христос!
Вечно славься, Христос!
Голос Евы замер, и тишина показалась не такой унылой, а пение ветра за окном теперь тоже напоминало колыбельную.
Эммануэль взял руки Евы в свои и сказал что-то на том же странном языке.
— Я…не могу понять… — прошептала она.
— Благословенна ты, Ева! — повторил он и поцеловал молодую женщину в лоб. — Печать прощения на челе твоём и на челе всех колен твоего рода.
— А теперь войдём, — сказал Старк изумлённому Эдварду. — И ничего не говорите ей.
Я знаю кто ты
За ужином Эдвард с беспокойством посматривал на жену, но она ничем не обнаруживала своих чувств, вела себя ровно, даже казалась весёлой.
Собственно, только Ева и поддерживала беседу, рассказывала об уединенной жизни в горах, строила предположения о том, как всё изменится и устроится по-новому с переездом в Блейстаун.
Гости отвечали односложно.
За столом всё больше ощущалось какое-то напряжение, недосказанность.
— Это счастливый случай, что мы забрели к вам на огонёк, а то ведь пришлось бы ночевать на дороге, прямо в авто, — сказал Старк, разливая остатки вина по бокалам. — Теперь уже трассу так занесло, что машину будет не откопать.
— Как же вы думаете выбираться? — спросила Ева.
— Не беспокойтесь за нас, — ответил Эммануэль разламывая последнюю пресную лепёшку и разделяя её на всех.
— Спасибо, — улыбнулась Ева, принимая хлеб из его рук, — это было самое прекрасное Рождество, которое мы встретили здесь.
— От вас зависит, будет ли оно последним, — вдруг неожиданно резко сказал Хейл, — ну что, Эммануэль, не пора ли нам в путь? Мы слишком задержались в этом гостеприимном доме.
— Сейчас? — Не поверил своим ушам Эдвард.
Погода ещё больше испортилась и метель за окнами бушевала с неистовой силой.
— Нет…пожалуйста! Останьтесь до утра! — воскликнула Ева. — Эммануэль, я прошу Вас, не уходите сейчас.
Молодой человек ничего не ответил, но поднялся из-за стола и подошел к окну.
— Однако прежде чем мы уйдём, следует вознаградить хозяев за гостеприимство. — Не обращая внимания на слова Евы, продолжал Старк, — вы можете просить о чём угодно. И ваши просьбы будут исполнены.
Ева вздрогнула, темноволосый смуглый красавец с огненно-карими глазами смущал её. Слишком уж много было в нём энергии, воли к жизни. И ещё Еву не оставляла странная уверенность в том, что они уже встречались со Старком раньше, и их связывало нечто тёмное, животное, неуправляемое. Это неопределённое воспоминание вызывало страх и тоскливое раскаяние. В обычных словах Старка молодая женщина почувствовала какую-то угрозу.
Некоторое время все четверо молчали.
— О чём у-год-но, — раздельно повторил старший и пристально посмотрел в глаза Эда.
— Это так, — подтвердил Эммануэль.
— О всей полноте власти, если разрушенное восстановят, — вкрадчиво продолжал искушать старший гость. — Даже о праве повелевать всей мировой сетью. Или о богатстве. Вы хотите стать самым состоятельным человеком на земле, мистер Грин? Или, может быть, о бессмертии? Не понадобится никаких восстановительных процедур, ни замораживания, ни клонирования. Просто вечная жизнь для вас и для Евы. Ну, так как?
Эммануэль отвернулся, казалось, он заранее знает ответ Эдварда, и весь дальнейший разговор не занимает его более. Задумчиво глядя сквозь частые переплёты оконных рам на занесенный снегом цветник Евы, он тихо промолвил: