Айями задумалась. Вдруг случится чудо, и в списках заключенных появится имя Микаса? А потом его отправят за тридевять земель, в чужую страну. Главное, он жив, а остальное не имеет значения. Как можно расстаться с любимым после долгой и трудной разлуки? Конечно, Айями поехала бы с ним и с Люнечкой хоть на край света. Вместе ничего страшно, даже смерть.
Но не появится в списках пленных фамилия мужа. Зато похоронка лежит под сукном на комоде. И все равно Эммалиэ и Айями регулярно подходили к информационному стенду. Первая надеялась узнать что-нибудь о сыне, а вторая — о брате. Пробегали глазами по спискам, а сердце замирало: вот в этом столбце… или в этом…
В другой раз Эммалиэ сообщила:
— Помнишь Оламку из соседнего квартала? Бесстыдница та еще. Гуляла с ихним главным, который уехал из города, а теперь подцепила другого.
— Тоже главного? — в голове Айями всплыл образ полковника О'Лигха.
— В редких случаях становятся дважды чемпионами. Но Оламка не унывает. Гуляет с каким-то офицером. Поговаривают, на прошлых выходных хахаль возил её в столицу.
— Вы её осуждаете?
— Жизнь рассудит, не я. У каждого из нас свой путь. Оламка выбрала свою дорогу. Но если вздумает нас обидеть или причинить вред — не пощажу, — ответила Эммалиэ с шутливой грозностью.
Айями улыбнулась. После случайной встречи на улице она больше не сталкивалась с Оламирь. Выходит, вылизыванию сортиров и уходу за ранеными та предпочла вечернее времяпровождение в клубе в обществе даганских офицеров. А вдруг Оламирь катается в машине второго заместителя? Почему-то эта мысль неприятно задела. В конце концов, какая разница, с кем общается в тесном контакте Оламирь? Ведь Имар и А'Веч и полковник О'Лигх — мужчины, и у них есть потребности. Приходят офицеры в клуб по вечерам, усаживаются на диван и выбирают понравившуюся амидарейку. И А'Веч разглядывает очередную избранницу, затягиваясь сигаретой. К Хикаяси его! Навечно!
На работе Айями исподтишка разглядывала Имара, представляя его в компании женщины. Получалось с большой натяжкой.
— У меня пятно на носу? — спросил он, и Айями смутилась.
— Н-нет… то есть, да… то есть, нет… Простите, я задумалась.
Имар хмыкнул и вернулся к изучению перевода.
А вот А'Веч вписывался в воображаемую картинку на сто десять процентов. Как-то утром Айями торопилась на работу. Смотрит — а он стоит на крыльце ратуши и курит, выпуская лениво колечки дыма. Чтобы никотин его легкие сожрал! Опустив глаза, Айями прошмыгнула мимо. Хотела незаметно проскользнуть, но в дверях столкнулась с другим офицером. Она — влево и он — влево, она — вправо и он — вправо.
— Оп… оп… — расставил руки, перекрывая дорогу.
— Хватит, — прервал развлечение голос за спиной. — Разве не видишь, что переводчица спешит на рабочее место? А ей, между прочим, нельзя опаздывать. Иначе последует наказание. Так или не так?… Громче, не слышу.
— Так, — прошелестела Айями, не поднимая головы.
— Стало быть, поняла, о чём я сказал, — заключил голос А'Веча над ухом. — Так или не так?
— Так.
— Хвала тебе, Триединый! Хоть что-то наши переводчики начали понимать, — сказал А'Веч с сарказмом и уточнил: — И это тоже поняла?
— И это, — согласилась Айями, дырявя взглядом порог.
— Невероятно. Можешь идти, — разрешил он. — И тренируй произношение. Вроде бы два слова сказала, а не разобрать, что к чему.
— Спасибо, — она метнулась в проем, а мужчины на крыльце засмеялись.
"О-о-о, исчез бы он куда-нибудь с глаз долой! И подальше, и надолго!" — послала Айями отчаянную мысль небесам, взбегая по лестнице. И случилось чудо. А'Веч уехал на следующий день. На железнодорожном мосту, что в десятке километров от города, произошла диверсия. Ранним утром эхо принесло тихий хлопок. И опять слухи расползлись меж населения быстрее ветра, а потом и обрывки фраз в разговорах даганских инженеров подтвердили информацию. Заложенной взрывчатки хватило бы, чтобы разрушить мост и раскидать встречные поезда. Но вышло топорно. Мост остался цел, а вагоны пострадали несущественно. Однако даганны рассвирепели. Проводили повальные зачистки, усилили патрулирование, конвой и охрану, уделив особое внимание железнодорожным путям и перегонам. И о тюрьме не забыли. Располагаясь в подвале ратуши, она, тем не менее, стала после реконструкции изолированным помещением, и туда вёл отдельный вход. Не раз, проходя мимо, Айями видела часовых, бдящих на посту около прочных дверей, обитых железом. Ночами раздавались шлепки далеких выстрелов, от которых Айями успела отвыкнуть. Ниналини ходила по двору павою, словно имела непосредственное отношение к замыслам диверсантов. "Что я говорила? Сопротивление еще задаст жару извергам" — кричал её заносчивый вид.