С утра я занимался в спортзале: покрутился на турнике, попрыгал на батуте и повертелся на рейнском колесе. После тренировки и холодного душа пошел в столовую. Но на пути меня остановил капитан Григорий Дивинец. Вид у него был понурый, говорил он нервно, с негодованием:
— Проверяющие провели ревизию. Вывод грозный: пахнет трибуналом…
Наш разговор прервал дежурный по штабу дивизии, доложивший, что к нам выехал командующий флотом адмирал Харламов.
Выйдя из машины, командующий приветливо пожал мне руку, улыбнулся и спросил:
— Что загрустил, незаконный строитель?
— Загрустишь, если дело табаком пахнет.
— Да, дело серьезное. Пойдем посмотрим, что вы натворили.
Харламов беглым взглядом окинул спортзал:
— Где душевые установки? Пошли поглядим. В спортзале командующий неожиданно спросил:
— Хотите побегать и поработать на снарядах?
— С удовольствием, — слукавил я, потому что после часовой тренировки и хорошего душа такого желания не было.
Раздевшись по пояс, мы проделали почти все то, что полчаса назад выполнил я. Правда, Николай Михайлович был старше меня почти на десять лет и у него, естественно, не так чисто все получалось. После занятий он с большим удовольствием помылся под душем и, ни словом не обмолвившись о московских полковниках, пошел к машине. Прежде чем уехать, сказал:
— Сегодня в семнадцать часов прибыть ко мне. Будет серьезный разговор о спортзале.
Это меня еще больше встревожило. Неизвестность всегда волнует, но она же делает человека собранным, готовым к борьбе. И я, взяв себя в руки, уверенно зашагал в столовую. За нашим столом сидел Анатолий Кадомцев. Весть о посещении Харламовым спортзала уже разлетелась по гарнизону, и командир полка спросил:
— Не хочет ли командование флота присвоить спортзал?
— Нет. Но дело пахнет керосином, — и я расказал о предстоящем серьезном разговоре.
— Почему же Харламов не сказал ничего определенного? Выходит, он сам не уверен в законности строительства? — задумчиво сказал Кадомцев.
— Дипломат, — ответил я. — Не зря во время войны находился в Англии на дипломатической работе. Видимо, хочет выслушать все стороны и только после этого скажет свое мнение.
— Почему проверяющие считают, что спортзал построен незаконно? — продолжал Кадомцев. — Ведь закон как дышло, а мы сделали нужное, полезное для всего гарнизона дело.
— Вот что, Анатолий Леонидович, — решил я. — На совещание пойдешь вместе со мной и, если потребуется, скажешь свое мнение.
Адмирал удивился, когда я представил ему Кадомцева и пояснил, с какой целью он прибыл.
— Значит вы, товарищ Кадомцев, будете в качестве защитника? — с улыбкой спросил он. — Тогда оставайтесь.
Проверяющие подсчитали, что стоимость сооруженного спортивного зала превышает полмиллиона рублей, а официальные расходы составили менее 60 тысяч, что при этом был нарушен приказ, запрещающий использовать военнослужащих и технику не по назначению. Более 200 рейсов сделали машины аэродромной базы, чтобы доставить бревна из леса на лесопильный завод.
— А вы выяснили, — спросил адмирал, — что люди и машины работали только в выходные дни, что бревна уже второй год лежали в лесу и начали гнить? А это народное добро. Авиаторы и себе принесли пользу, и заводу, который дал столько брусьев, досок и других стройматериалов, сколько потребовалось на сооружение спортзала.
— Это нам известно, — ответил один из ревизоров. — Но военнослужащих и машины не положено использовать не по назначению. Это нарушение армейского порядка и приказов. К тому же работающие в лесу авиаторы лишались выходных дней. А это квалифицируется как насилие над военнослужащими. И горючее у нас на учете, а командир дивизии использовал его не по назначению.
— Скажите, товарищ Кадомцев, — обратился к командиру полка Харламов. — Ворожейкин принуждал людей работать?
— Нет, все с удовольствием работали в лесу. Это был своего рода отдых от грохота турбин. К тому же директор лесопилки снабжал нас бензином. И у меня вопрос: почему у нас до сих пор верят анонимщикам? Пора их разоблачать и привлекать к уголовной ответственности за клевету.
— Верно, товарищ Кадомцев, — согласился адмирал. — Построен великолепный спортзал. Люди довольны. А анонимщик задумал опорочить хорошее дело. Желаю вам, товарищ Ворожейкин, быть и впредь инициативным. За строительство спортзала выношу благодарность вам и капитану Дивинцу, который очень по-хозяйски руководил работами. И прошу вас, Арсений Васильевич, выделить время для занятий в спортзале флотских штабных офицеров.
Тяжелая потеря
В начале 1954 года к нам прибыл заместитель командира дивизии полковник Василий Георгиевич Захарьев. По значку военного летчика второго класса было видно, что он летает днем при минимуме погоды, а ночью в простых метеоусловиях. Но он фронтовик: на груди три ордена Красного Знамени и несколько медалей. Во время знакомства офицеры обычно серьезны и настороженны. На красивом лице Захарьева не виделось даже тени озабоченности, казалось, оно вот-вот вспыхнет улыбкой. По всему было видно, человек он открытый и добрый. На поздравление с назначением Василий Георгиевич ответил радостно искрящейся улыбкой, от которой у меня на душе стало теплее и сам Захарьев сделался мне ближе. Высокая эмоциональность человека указывает, что в жизни он редко бывает равнодушным. Такие люди всегда честны, работают с огоньком, творчески, а не по шаблону, они с первого взгляда располагают к себе окружающих.
— Представляете, я едва отбоярился от назначения в инспекцию. Не нравится мне эта служба — куда пошлют. Такое не по мне.
— Правильно поступили, — одобрил я. — Кто хочет по-настоящему служить, тот должен работать в войсках.
А сам подумал, что он, видимо, любит самостоятельность, умеет взять на себя ответственность. Однако должность заместителя командира дивизии, говоря его же словами, такая же — «куда пошлют». Но об этом я ему ничего не сказал, только спросил: