Память воровато подсунула лоскуты обрывочных воспоминаний: прощальный взгляд, в котором застыли сожаление, горячая нежность и тоска; последний поцелуй, отдающий полынной горечью, и, одновременно, терпкой сладостью; сильные руки, под которыми она извивалась в экстазе, плавилась, словно свечка.
Лиза задыхалась, не могла заставить легкие наполниться столь необходимым для жизни воздухом. Спустя пару мгновений ее укутала вязкая и липкая темнота.
На похоронах собралось всего лишь несколько человек из взвода. Те, кому удалось выжить при взрыве в Моздоке в ходе выполнения спецоперации. Тело покоилось в цинковом, наглухо запаянном гробу. Родственникам категорически запрещалось его открывать, дабы не травмировать себя ужасающей картиной обезображенных останков. Лишь экспертиза ДНК, проведенная по требованию командования, смогла определить, что это — Роман Бессонов. Вернее то, что от него осталось.
Возле свежего могильного холмика, на котором возлежали венки из еловых лап, увитые черными и триколорными лентами с надписями, стояли друзья и семья, провожающие Героя России в последний путь. Дядя Саша держал в руках темную коробку с тисненым двуглавым орлом на крышке, в которой находилась награда, добытая ценой жизни. С фотографии Ромка смотрел весело, прищурив удивительные глаза с зелеными вкраплениями на радужке, изогнув чувственные губы. На нем была темная форма спецподразделения. Не парадная, без нелепых эполет и аксельбантов. Он ее терпеть не мог. Всегда предпочитал одевать «полевой» вариант. Даже на торжественно-парадные шествия и собрания, за что не раз получал выволочку от командования и начальства. Но изменить себя не мог.
Хлюпала носом растерянная и подавленная Вика, на удивление скромно одетая, как и подобает на траурной церемонии. Молчали хмурые друзья и сослуживцы, проводившие за эти дни пятерых человек из отряда в последний путь.
Все смотрели на Лизу — бледная, как погребальный саван, раздавленная, но сдержанная, с невероятным упрямым выражением лица. Глаза покрасневшие, без признака слез. Мать боялась за нее, всё время ждала новых приступов истерики, но дочь поразила ее чудесами выдержки. Она даже не надела траурное черное платье. Вместо него — темно-бордовое, строгое, нейтральное.
Все странности в поведении семья списала на психологический шок, временное помрачение рассудка от горя. Не стали трогать и объяснять, как надо горевать, но страх и опасения за ее здоровья остались. Девушка была слишком спокойная, во взгляде появилась невиданная раньше зрелость, в разговоре проскальзывала грубость и жесткость, которая раньше за ней никогда не водилась.
Лизка вцепилась в руку Дениса Костенко, — одного из близких друзей Ромки, — не шелохнулась, пока яму с цинковым ящиком зарывали два плечистых и неопрятных мужика.
Все ждали от нее чего-то. Но она не стала бросаться в могилу, причитать и клясть судьбу. Всю неделю, с тех пор, как пришло страшное известие, и на самих похоронах, Лиза размышляла, вспоминала прощальные слова Ромки, лихорадочно пыталась сложить «два плюс два». И ей показалось, что она приблизилась к разгадке.
Мать, дядя Саша, Вика и остальные ребята ушли вперед, к кладбищенскому центральному входу. Лиза шла вместе с Денисом, держась за его локоть. Парень сейчас стал для нее якорем, способным оставить ее здесь, в этом мире, вместо тихого безумия, куда она медленно погружалась. Ее догадки казались и правдивыми, и абсолютно абсурдными, фантомными, паранойяльными.
— Дэн, расскажи еще раз, как это случилось, — попросила она ровным, ничего не выражающим голосом.
— Лиз, зачем себе душу рвешь? — парень с тревогой посмотрел на нее.
Денис считался самым младшим в спецотряде, его пытались уберегать и никогда не отправляли в самое пекло. Возможно, именно такое отношение его и спасло от судьбы командира и ребят.
— Пытаюсь понять. Он всегда вперед лез? Пытался сам всё сделать? Не доверял специалистам?
— Когда как. Бес… Рома, то есть, нас отправил в засаду, а сам пошел с кинологами мины и растяжки выискивать. Он операцией командовал, всё держал под контролем. Должны были рвануть главу администрации и начальника МВД. У нас наводка была на исполнителей. Хотели брать. Я пока с рацией возился, рвануло так, что… Пол отряда полегло наших, еще саперы, военные.
— Дэн, ты же понимаешь, что в цинке может быть, кто угодно? — в упор, глядя в карие глаза парня, произнесла Лиза. — Когда это тест ДНК в срочном режиме делать начали? Лаборатории всего две на всю страну, и очереди такие, еще со времен «первой» Чечни. Безутешные матери письма пишут, умоляют побыстрее всё решить, чтобы знать, кого похоронили вместо своих детей. А тут за неделю ребят погибших при взрыве всех до косточки собрали, определили, где кто. Прям в другом государстве живем.
— Лиза, — Денис резко остановился, крепко сжал предплечье, едва ли встряхнул ее, — Роман погиб. Держи язык за зубами. Не размышляй вслух. И пей побольше валерьянки, нервы у тебя ни к черту. Не дай Бог, к психиатру попадешь.
— Угу. Спасибо, ты мне очень помог, — Лиза криво усмехнулась. — Я так и думала.
— Не надо ворошить осиный улей, Лизка, — по-дружески сказал Денис. — Иногда безумные догадки — самые правдивые. Командира мы всё равно не вернем. Даже если не он в цинке. И забудь, что я тебе сказал. Брат твой умер.
Часть 4
В сквере, находящемся по соседству с университетом, как всегда, большинство студентов прогуливали пары или убивали время в ожидании занятий. Свободные скамейки отыскать удалось не сразу, но всё же с боями местного значения Лизе и Вике удалось занять удобное местечко, предварительно вытолкав оттуда двух парней-первокурсников.
Чувство дежавю преследовало девушку, который день: та же погода, небо, раскинувшееся голубой лазурью, погожий денек в конце сентября, солнце, поливающее напоследок столичные улицы и парки ультрафиолетом, перед тем, как уступить место дождям. Всё так же, но только Ромка не вернется, не побежит за ней, не станет просить прощения. Она не сможет заглянуть в его глаза, не ощутит пряный вкус поцелуев.
Лиза взяла из пачки, протянутой Викой, тонкую сигарету, закурила, откинулась на резную спинку скамейки. Подруга за прошедшее лето привыкла ее выкрутасам, уже ничему не удивлялась. Приняла все изменения в поведении Лизки, которая решила компенсировать подростковый максимализм и бунтарство в совершеннолетнем возрасте.
В то время она находилась под действием дурманного зелья, которым являлся Роман, существовала его редкими приездами, не обращала внимания на прелести подросткового мятежа, проносившегося мимо, как телеграфные столбы за окном поезда. Сейчас же Лизка творила глупости с завидной регулярностью, будто пытаясь, стать другим человеком, проверить на себе все запреты и ограничения, побороться с условностями.
В ней обнаружилась жесткость суждений, ушла прежняя уступчивость и мягкость. Присущая ей милая наивность лопнула мыльным пузырём. Обнажилась противоречивая натура, спящая до этого момента столько лет, как Белоснежка в хрустальном гробу. Но разбудил ее отнюдь не прекрасный принц, а смерть единственного мужчины, кому хотела принадлежать Лизка без остатка. Она ополчилась на весь белый свет, клято возненавидела войну, спецслужбы, не смотрела фильмы о разведчиках и шпионах, презрительно кривилась, когда по телевидению показывали репортажи о награждениях отличившихся в бою офицеров. Прежняя Лиза исчезла, как и Роман.
— Опа! — присвистнула, незаметно подошедшая к подругам Ева. — Корецкая, ты с сигаретой? Не думала, что правильные девочки поддаются пагубным привычкам.
— И святые грешат, только тайно, — отрывисто бросила Лиза, стараясь не обращать на раздражающий фактор студенческого бытия особого внимания.