Убить? — волчара этот старый и битый, и мне, пожалуй, не по зубам. В смысле: убью-то я его легко, даже руку протягивать не надо, но только подстраховаться на данный случай он должен был, так что не вариант.
Заменталить? — маску Данила Александрович держит на пять, и она не дает определить, какие эмоции им сейчас владеют. А я теперь по себе знаю, насколько это важно. Никогда не забуду, как чуть не расхохотался императору в лицо всего лишь на призыв послужить Отечеству.
Приемлемая форма ответа наконец-то сложилась в моей голове:
— Пожалуй, я навещу господина надворного советника Болотова не далее, чем сегодня. Степан Никифорович достоин, чтобы поддержать его в трудную минуту. К тому же он оказал немало услуг моему партнеру и, несомненно, еще окажет в будущем.
— Значит ли это?..
— Благодарю за визит и рассказ, он был познавательным, — перебил я вопрос, на который не собирался отвечать. — Возможно, я как-нибудь поведаю вам ответную историю.
С моей стороны цена прозвучала, и Сорецкий это понял. Обозначив кивок, который одновременно можно было принять и за согласие и за прощание, он поднял с песка мешок, в котором лежала маска и спасжилет, невозмутимо надел последний прямо поверх щегольского полосатого костюма, натянул маску. А потом, ухватившись за ничем не примечательную палку, рывком распластался на воде и с приличной скоростью скрылся в утренних сумерках, явно подтягиваемый тросом с невидимого мне катера. Или той же мини-подлодки, если она и вправду существует.
Покачав головой вслед, признал: стиль у вора есть, впечатление произвести умеет.
"Обстоятельства не спрашивают: готов ты к ним или нет — они просто приходят", у меня такое ощущение, что эти слова можно выбить личным девизом.
До сей поры я считал, что живу насыщенной жизнью: я учился в академии, учился у наставника, под предводительством Черного занимался нашим с ним бизнесом, и довольно активно мелькал в свете. Не из удовольствия — упаси боже! — это тоже было частью плана, который я постепенно реализовывал. Но при этом у меня хватало времени на изредка появляющихся у меня подружек (в моем положении довольно сложно было найти девушку, не имеющую на меня далеко идущих видов), на нечастые вылазки "в поле" в компании пилотов и просто на себя. Неожиданный визит Папы, казалось, запустил маятник событий.
Началось все с учебы — наставник потребовал до конца апреля сдать на мастера. Звание всего лишь фиксировало мой нынешний уровень, а его защита требовала показа двенадцати энергоемких техник подряд. Я наивно считал, что экзамен хлопот не доставит, но не тут-то было! Заслуженный и именитый лейб-медик Берген Максим Иосифович — целитель, взявший меня в личные ученики, — был невероятно тщеславен, и не признавал демонстрации одной и той же техники двенадцать раз — а допускалось и такое. Даже не просто допускалось — было в порядке вещей. Так нет же! Ученик самого Бергена должен был предъявить комиссии дюжину умений из совершенно разных направлений медицины, а я на сегодняшний день уверенно знал только восемь. Оставшиеся четыре пришлось спешно тренировать на радость больным из обычной муниципальной больницы, отбивая хлеб у простых врачей.
Тщеславие было присуще не одному Бергену — еще один фанат своего дела возжелал похвастаться своими достижениями и, конечно, по закону подлости, именно сейчас. Это я о Бушарине. Нашего всеобщего восхищения профессору оказалось недостаточно, ему хотелось утереть нос своим давним недоброжелателям из научной среды, что чисто по-человечески было понятно. За годы работы у Александра Леонидовича накопилось материала на несколько трудов, довольно смело трактующих классические представления о физике алексиума, так что все научное сообщество с нетерпением ожидало скандального доклада в Академии Наук. Учитывая, что основной эффект, используемый в открытиях профессора, "скромно" был назван им эффектом Бушарина-Васина, мое участие в этой вакханалии не обсуждалось. И если пилоты, привлеченные к показу для зрелищности, были только рады продемонстрировать свои умения, то мне следовало наблюдать, чтобы в процессе последующей дискуссии профессор ненароком не выболтал сведения, представлявшие коммерческую тайну. Несколько внушений, подкрепленных ментальным воздействием, на эту тему Бушарину уже было сделано, но береженого, как говорится…
Чтобы уж совсем не расслаблялся, на следующую неделю было запланировано масштабное авиа-шоу от Потемкиных, где мы с профессором, пилотами и нашим бессменным механиком — Виктором Жирновым, тоже были заявлены среди действующих лиц. В частности я должен был продемонстрировать, что с новым движком и улучшенной системой управления мех становился настолько прост в обращении, что с ним может справиться и вчерашний школьник. Три раза ха! У нас ведь каждый второй студент имеет сделанный по спецзаказу МБК (я напомню: армейские мне не подходили по росту), а в учителях — без шуток — лучших пилотов империи да еще на протяжении нескольких лет! Прям, типичный вчерашний школьник! Но формально организаторы были правы — мне было всего восемнадцать лет, и ни в каких летных училищах, даже на частных летных курсах, обучения я не проходил.