Четыре человека против двоих? В Забытом мире можно и не такое увидеть. Падая в грязь, мокрые от дождя, забрызганные кровью друг друга подростки имели все шансы умереть прямо там, если бы не внезапное появление другой, более взрослой банды с внушительной грудой мышцы и оружием посолидней. Банды, превосходящей их численностью в десять раз.
«Хозяева территории», банда Вейбера, увидев истинных владельцев территории, поспешили убраться куда-подальше, но не тут-то было.
-Мы уже делали тебе предупреждение, разве нет, Вейбер?-громогласно спросил девятнадцатилетнего юношу с пепельно-русыми волосами его ровесник с бритой головой, в повязанной на шею ярко-красной бандане с черепом шакала-Ты не послушал, не пожелал внять моим словам, а значит пеняй на себя. Ты и твои дружки останетесь стеречь облюбованный вами район навечно!
Я с трудом подавил возникшее желание спрятаться, убежать или немедленно искать, чем обороняться. Погрузившись в чужую реальность, я вовремя вспомнил, что не был ее частью.
-Я наблюдатель.-сказал сам себе я наблюдая за преступниками-Я зритель, не более того.
Новая банда, в состав которой входили подростки от шестнадцати до двадцати трех лет бросились на Вейбера и всех тех, кто его окружал. Им было все равно, кто они, сколько им лет и почему они здесь присутствуют. Их не интересовали разговоры, они не желали слушать оправдания и отпускать, они хотели бойни, хотели уличной войны и крови, хотели выплеска агрессии. Разве кто-то из них обратил внимания на Тейлор и Эрнеста, чужаков, уже вступивших в драку с проблемной компанией? Нет. Если они и увидели их, все равно решили убить, так, для количества. Златая и Эрнест, сами того не ожидая, оказались участниками чужой войны, оказались намеченными жертвами, виновниками того, чего не совершали. Никто из них не убежал. А куда бежать? Повсюду люди с оружием в руках, и если убежишь подальше, тебя могут легко снять, а ближний бой не казался им так страшен. Тейлор и Эрнест переглянулись и ринулись в бой. Это взгляд прощанья или договоренности по поводу, который я не рассмотрел? Я так и не понял, мне некогда было думать, когда я, расширив от нахлынувшего на меня адреналина глаза, оказался в самом эпицентре схватки уличных банд. Рядом со мной ломали головы о биты, рядом со мной перерезали горло и вспарывали животы, рядом со мной выбивали глаза и стреляли в головы. Я стал наблюдателем побоища, не имевшим конца и края, я не стоял на месте, я бежал, уворачиваясь от исчезающих осколков памяти, от падающих конечностей и фонтанов крови, от россыпи выбитых зубов и каши из мозгов. Меня опять начало тошнить. Ну почему, почему я не могу выносить подобных сцен?
Сердце мое сжалось скорей от осознания человеческой жестокости, чем от жалости, когда я увидел распростершегося на земле мальчика с копной каштановых волос, от его лица осталось одно кровавое месиво, сильней всего меня поразило то, что по его телу, занятые битвой, ходят члены банд, сильнее втаптывая его в грязь.
-Да это же труп, люди, труп!-хотелось мне докричаться до их умов и ушей-У вас труп под ногами, очнитесь! Уберите его!
Они не слышали меня и не хотели замечать труп под ногами, мгновенно лишившийся своего одиночества. Что такое горстка малолеток перед более взрослыми представителями своего вида? Пять человек против целой толпы? Это не война, даже не противостояние, а гнет, с желательным для организатора летальным исходом. Это уничтожение, геноцид.
Я невольно восхитился жертвами, загнанными во враждебный людской круг. Они не молили о пощаде и не пытались убежать, они не падали ниц, прикрывая голову руками. С ревом и криком они с готовностью бросились в бой, они морщились, получая ранения, но не сдавались. Охваченные яростью они шли вперед, круша всех на своем пути. Дикари, я убедился в том, что они самые настоящие дикари, все, кого я видел, не лучше пещерных людей, с которых начался старт людской цивилизации. Они не ведают о голосе разума, не ведают о милосердии, о снохождении и компромиссе. Они собрались здесь только ради того, чтобы убивать. Но зачем? Из-за нарушения границ никому не нужной территории? Чем больше я видел, тем больше убеждал себя в том, что нарушение границы только повод.