В четверть третьего он натянул сапоги, перелез через стену и отправился вытаскивать лодку из грязевого озерца. У берега почва была потверже, и на первых порах ноги проваливались лишь по щиколотку. Но чем больше он отдалялся от острова, тем чаще попадались вязкие участки, где он проваливался уже по колено. Ему стало жутко. В темноте такое путешествие совсем небезопасно. Потеряв равновесие, он упал, распластавшись в грязи; затем в липкой жиже застрял сапог. Он изо всех сил тянул за скользкое голенище, пока грязь, недовольно чавкнув, не выплюнула сапог. Позади осталась глубокая борозда — предательский след, который прилив не смоет. Теперь это уже не слишком волновало Чарльза. Он знал, что если ему повезет, то он успеет уйти далеко, прежде чем кто-нибудь обратит внимание на следы.
Идти становилось все тяжелее; все вокруг слилось в единое серое месиво. Теперь он вслепую пробирался по чавкающей серо-зеленой мерзости, не видя ни моря, ни суши, ни ориентиров, кроме серебристого облачка, прикрывающего луну. Ему приходилось петлять, и Чарльз имел весьма смутное представление о том, где теперь находится. Он бы очень хотел остановиться хоть на секунду, чтобы получше сообразить, в каком направлении двигаться, но липкие объятия грязи предупреждали, что останавливаться вовсе не следовало. Но вот вдалеке блеснула поверхность озерца, и Чарльз с облегчением вздохнул.
Обнаружить лодку оказалось сложнее, чем он предполагал. Он затопил ее во время прилива, закрепив веревкой, скрученной из просмоленной бечевы, которую подобрал в куче хлама. Во время отлива, как он и рассчитывал, она должна была находиться на дне с краю, но пока он не видел ее. Затем нога подцепила фалинь, привязанный к якорю. По нему он добрался до лодки, скрытой водой на три фута. Вода начала прибывать — он все рассчитал до секунды, хотя и шел на отчаянный риск. Чарльз разделся, свернул одежду в комок и бросил ее на берег. Чтобы утопить лодку, ему пришлось нагрузить ее тяжелыми камнями, и теперь он принялся вытаскивать их обратно. Он стоял по пояс в воде и грязевой жиже. Пот заливал глаза.
Пошарив руками в лодке, он понял, что вытащил все камни, но тем не менее все еще плохо представлял себе, как вытащить тяжелую шлюпку. С прибытием воды грязь становилась все жиже, и теперь он, покачиваясь и спотыкаясь, как пьяный, возился в вонючей трясине, раскачивая шлюпку и дергая ее кверху. Наконец он вытащил корму, очистил ее от грязи и еще немного облегчил шлюпку. Вода все прибывала — она уже бурлила у него под ногами, и он сумел положить шлюпку на бок, вылить остававшуюся в ней грязь и вновь вернуть ее в прежнее положение. Чарльз отвязал весла от банки и вставил уключины. Верная посудина была вновь готова отправиться в плавание!
Он взял ком намокшей одежды и забрался в шлюпку. Задачка оказалась не из легких, но он успешно справился с нею и радовался победе. Теперь-то можно не торопиться! Одежда подсохла, и он снова оделся. Шлюпка дрейфовала без его помощи, уносимая течением в сторону домика, где он планировал причалить к берегу. К тому времени как на горизонте показался неясный силуэт крыши, воды уже было достаточно; он уселся поглубже, взял в руки весла, и шлюпка прибавила ходу.
Прежде чем отправиться в Лондон, Кэтрин с утра поехала в Рочестер и закупила все необходимое: четыре галлона бензина, канистру масла, парафин для ламп и печки, бутылку метилового спирта, а также свежие и консервированные продукты. В целях безопасности она спрятала все это в длинной густой траве, обрамлявшей солончаки, в двадцати ярдах от домика. Чарльз наблюдал за ее действиями в бинокль. Теперь он поспешил к тайнику и погрузил припасы в шлюпку. Прихватив кое-что из вещей, оставленных Кэтрин в гостиной, он запер домик и на шлюпке добрался до яхты. В каюте он нашел навигационные карты и таблицы приливов и достал из-под палубы дюжину чугунных балластных чушек, которые могли понадобиться впоследствии. Затем опять приплыл к своему острову, чтобы взять остававшиеся там вещи: канистру с пресной водой, спальный мешок, брезент и бесценный бинокль. Шлюпка была нагружена по самую банку*. Чарльз в последний раз без всякого сожаления взглянул на остров, который почти неделю был его домом, и с силой оттолкнул шлюпку от берега.
* Банки — скамьи в лодке, шлюпке.
К этому времени бухта наполнилась водой, поверхность которой, блестящая и гладкая, была похожа на ртуть. Второй этап путешествия обещал быть менее напряженным, так как Чарльз собирался плыть по течению. Боясь перевернуть шлюпку, он балансировал, сидя посередине скамейки, и начал грести сильными, размашистыми движениями, направляясь к буйкам, отмечавшим главное русло Медуэя. Раз уж они с Кэтрин собирались проделать основную работу следующей ночью, он должен был сегодня попытаться доплыть до больших глубин, где уровень воды оставался высоким даже во время отливов.
Пока он плыл вдоль вытянувшегося цепью архипелага, его основной заботой было не напороться вместе с тяжело груженной шлюпкой на мель. В прошлом он несколько раз проделывал этот путь, но ни разу не плавал ночью, а в темноте легко напороться на мель. Посадив шлюпку на мель, он мог оказаться в совершенно беспомощном положении, когда начнется отлив. Время от времени он торопливо оглядывался назад, проверяя курс по далекому мигающему буйку. Дважды останавливал лодку, проверяя веслом глубину.
Он плыл так почти целый час, когда наконец увидел мигание треугольного маяка на вершине холма, возвышавшегося на небольшом острове, и понял, что достиг своей цели. Он хорошо знал это место: в былые времена они с Кэтрин частенько устраивали здесь пикники. Грязевые наносы обрамляли узкий проливчик, но после несложных манипуляций ему удалось провести через него шлюпку и причалить к берегу. С той стороны холма находился весьма оживленный глубокий пролив, но по эту сторону он чувствовал себя в полнейшей безопасности.
Путешествие закончилось как раз вовремя — на востоке занимался рассвет, бросавший на поверхность воды переливчатое сияние, и Чарльз присел отдохнуть возле шлюпки, прислушиваясь к ворчанию мотора стоявшего за холмом судна и думая о том, что принесет ему день грядущий.
А день пролетел очень быстро в подготовке к предстоящему плаванию. Он не знал этих мест, но чем больше узнавал о грозящих опасностях, тем больше находил шансов для них с Кэтрин выбраться из любой переделки. Глядя на красивую «карту яхтсмена» с синими и коричневыми очертаниями проливов и с ясными обозначениями стоянок судов, можно было вообразить, что пройти на яхте вдоль побережья графства Кент столь же безопасно, как проехать на автомобиле по магистрали от Лондона до Эдинбурга, но Чарльз не питал излишних иллюзий. Он принялся с невероятной тщательностью изучать маршрут, который, как он надеялся, позволит им добраться до Дувра к концу второй ночи. Он вызубрил наизусть координаты буйков с такими странными названиями — Твердый орешек, Гвоздь, Лошадь, Длинный нос — и маяков, включавшихся ночью. Он тщательно изучил все береговые контуры в иллюстрированном «Лоцмане Северного моря», предвидя, что ему, возможно, не удастся распознать их с борта яхты. Он даже посвятил некоторое время сложной диаграмме, показывавшей соотношение скоростей и времени наступления приливов. Уверившись в том, что выучил все наизусть и дальнейшая зубрежка приведет лишь к путанице у него в голове, он разложил свой спальный мешок и забрался
собираясь как следует выспаться и набраться сил перед плаванием.