Командир группы, который перед этим склонен был одобрить идею массированного удара, встретил аргументированные доводы Полбина с некоторым раздражением.
– Что же вы предлагаете? – резковато спросил он. – Уж не рассчитываете ли выполнить задачу силами одного только своего полка?
Полбин спокойно выслушал возражения, а потом изложил свой план. Он предложил выполнить боевую задачу двумя экипажами – своим и моим. Этот вариант был предельно прост и динамичен с точки зрения организации и времени на подготовку, хотя и находился в некотором противоречии с принятыми методами расчета наряда самолетов для поражения подобной цели. После серьезного обсуждения план Полбина – по-моему, несколько неожиданно даже для его автора – был принят.
Майор Клещев получил указание обеспечить «железное» прикрытие пары бомбардировщиков от атак истребителей противника и решил сам вести группу сопровождения. Тут же было оговорено, что удар нанесем с пикирования под углом 70 градусов; боекомплект – по две ФАБ‐250 и две ФАБ‐100 на самолет. На этом совещание закончилось. Дальнейшее уточнение деталей предстоящего вылета мы провели с Иваном Семеновичем вдвоем. Пришлось вносить и коррективы. Оказалось вдруг, что бомб ФАБ‐250 в данное время на складе нет, и ничего не оставалось, как согласиться на подвеску четырех стокилограммовых бомб, естественно, менее эффективных при поражении таких объектов. Нельзя были увеличить и количество бомб, так как у Пе‐2 было всего по четыре наружных бомбодержателя.
В окончательном виде порядок выполнения задания выглядел так: выруливаем и взлетаем парой в правом пеленге, к цели подходим под прямым углом. Во время энергичного разворота на боевой курс с креном 60 градусов я отстаю на 500–800 метров. Прицеливание и сброс выполняем самостоятельно с двух заходов, по две бомбы в каждом. При повторной атаке – действовать по обстановке. После выполнения задания возвращаемся парой.
Полбин, давая эти указания, старался говорить ровно и убедительно, но все же волнения скрыть не смог. Я понимал, что даже такому, всегда готовому к бою командиру нелегко нести груз ответственности за исход боевого вылета. Мне было намного легче: я верил в своего командира, в его способность блестяще решать сложнейшие тактические задачи, готов был идти за ним, как говорят, в огонь и воду. Да ведь и продумали, кажется, все до мелочей вместе. Должно получиться! А если…
– А если склад не загорится после двух атак? – спросил вдруг Иван Семенович, словно угадав мои мысли. И сам же ответил: – На месте будет виднее. Кончатся патроны – тогда… В общем, задание должно быть выполнено во что бы то ни стало.
…Подготовка к вылету закончена. Мы с Аргуновым тщательно проверили подвеску каждой бомбы. Хотелось прижаться к прогретому металлу, чтобы он почувствовал биение сердца и летел в цель, как стрела от туго натянутой тетивы. Но к чему такие сантименты? Оружие должны направлять твердые руки и зоркие глаза человека, бойца.
…Истребители взлетели вслед за нами и парами заняли свои места на флангах. К Морозовску подошли на высоте трех тысяч метров. Ничего необычного. Вдали промелькнули два Bf.109, по сторонам стали появляться разрывы среднего калибра. Пока я иду в плотном строю справа и вижу сосредоточенное лицо командира, жду его команд. Наконец Полбин подает условный сигнал.
Уменьшаю обороты двигателей, отстаю. «Яки» проскакивают вперед, делают змейку, гася скорость и осматривая воздушное пространство. Командир энергично разворачивает машину вправо; я повторяю его маневр с двухсекундной задержкой. Теперь мы действуем самостоятельно. Выпускаю тормозные решетки. Впереди самолета Полбина проносится Bf.109, но ему не до нас – на хвосте у него висит «як» из нашего прикрытия. «Мессершмитт» задымил, но наблюдать за ним некогда, тем более что вражеские зенитки усилили огонь.
Боевая черта, нанесенная на остекление нижней части кабины, наползает на глубокий овраг. Там, в его глубине, и расположен бензосклад. Штурман смотрит в прицел, отсчитывая угол начала ввода в пикирование. Но, отрываясь от слежения за целью, бросаю взгляд вперед. Командира не видно, значит, он уже пикирует.
– Ввод! – слышу голос Аргунова.
Подбираю сектора управления оборотами моторов – машина сама опускает нос. Дожимаю самолет штурвалом до нужного угла. Теперь вижу в прицеле маленький силуэт самолета командира. Хорошо: иду след в след. Вот Полбин выводит машину из пикирования. Как лягут бомбы? Взрыв… еще один… Перелет метров пятьдесят! Скорее внести поправку… Почти инстинктивно отдаю штурвал от себя, увеличиваю угол пикирования.