— Вы забываете, юноша, — упрекнул он молчавшего мальчика, — что богооткровенная книга — это чудо. Чудо — вот краеугольный камень религии. Не было еще такой религии, в которой не творились бы чудеса. С начала своего существования человечество питало пристрастие к миру хаотическому, где стройное здание природы расшатано. Если вы верующий, вы, разумеется, ответите мне, что только в католической церкви есть истинные чудеса, а все прочие — выдумка. Но откуда эта монополия? Если чудо возможно, оно возможно везде, и древний политеизм, уважающий логику, верил именно так. Но когда для толкования греческих или египетских мифов применяют безупречный исторический метод, а, берясь за Евангелие, отказываются от него, — это неразумно или нечестно. Нельзя иметь двух противоречивых мнений об одном и том же предмете. Но, может, быть, христианские чудеса удостоверены лучше других? Ошибаетесь. Я знаю только одно чудо, удостоверенное должным образом, и оно находится вот здесь.
Он указал пальцем на полку, под которой сидел Теофиль.
— Достаньте-ка ту книгу. Нет, не эту, рядом.
Это были «Истории» Тацита. Д-р Кос с поразительным проворством нашел нужное место и стал его переводить так быстро, будто читал готовый перевод:
— «В те месяцы, когда Веспасиан ждал в Александрии попутных ветров и спокойного моря, произошло много чудес, свидетельствующих о милости и благосклонности богов к Веспасиану. Некий человек, давно ослепший, припал к его стопам с мольбой об исцелении, говоря, что бог Серапис велел ему просить императора, чтобы тот соизволил плюнуть на его веки и глазницы. Другой, человек, с искалеченной рукой, по велению того же бога, просил, чтобы император милостиво доставил на него свою ногу. Веспасиан вначале смеялся и слушал эти просьбы с пренебрежением, потом спросил совета у лекарей — возможно ли такую слепоту и увечье исцелить силами человеческими. Лекари принялись рассуждать. О слепце они сказали, что зрение еще не совсем пропало и, устранив кое-какие помехи, можно его возвратить, а о калеке — что его рука может снова стать здоровой, если будет применена чудотворная сила, и, возможно, такова явная воля богов… Веспасиан, видя, что все ему благоприятствует, в присутствии множества людей, с веселым лицом исполнил обе просьбы. И сразу же калека начал двигать рукой, а слепой прозрел. Все, кто при этом присутствовал, вспоминают об этом исцелении и поныне, когда уже нет никого, кто бы стал платить им за ложь». Так говорит Тацит, то же самое сообщают Светоний и Дион Кассий. Чего ж вам еще? В существовании Веспасиана вы вряд ли станете сомневаться, об императоре свидетельствуют несколько килограммов монет и десятки подписей, подлинность которых вне подозрений.
Доктор Кос встал, чтобы поставить книжку на место. Проходя возле Теофиля, он положил руку ему на плечо.
— Вот видите, это чудо иного сорта. Светское чудо. Скромное, осторожное, с оттенком недоверия. Не хотите ли узнать, что об этом говорит один из наших теологов, чье рассуждение вы можете прочитать в «Церковной газете»? Он попросту осмеивает Веспасиана. Он говорит, что плеванье на веки напоминает штучки знахарей, но никак не подобает чуду. Он удивляется, что оракул Сераписа не дал более пристойного рецепта. Однако шутки плохо служат тому, кто не умеет с ними обращаться, и наш ученый ксендз оказался в двусмысленном положении — он забыл, что тем же самым, по его мнению недостойным, способом был исцелен слепой в главе восьмой Евангелия от Марка.
Тем временем обманутая в своих надеждах Алина отважилась подойти под окна Гродзицких. В них было темно, шторы не опущены, в одном окне открыта форточка. Алина решила, что это и есть окно комнаты Теофиля, и, проходя под ним, бросила на карниз букетик фиалок, бесполезно украшавший ее пальто.
— Мы не верим в чудеса, — убеждал д-р Кос от своего имени и от имени Теофиля. — Никакие свидетельства не могут подтвердить чудо, разве что его подложность была бы еще большим чудом, чем тот факт, который на основании этих свидетельств считают истинным. Но такого до сих пор не случалось.