— Если бы… — Велигой сумрачно отмахнулся, пригубил пивка. — Я уверен пока что только в одном: за всеми нападениями стоит одно и то же лицо. И что бы там не говорили остальные, думаю, что тут дело посерьезнее, чем чьи-то личные счеты с князем.
— Думаешь, лапа тянется из Царьграда? — задумчиво молвил Ратибор.
— Почти наверняка.
— Но вряд ли они управляют всем этим оттуда, — покачал головой Волк. — Даже самый могучий колдун не сможет уследить за всем при помощи одной только волшбы. Значит…
— Значит, врага надо искать где-то здесь. — Велигой сделал большой глоток, отхватил от несчастного кабанчика большой ломоть.
— Думаешь, в Киеве? — с сомнением промолвил Ратибор.
— Опять же, почти наверняка.
— Хм-м-м-м-м… — стрелок в задумчивости оттяпывал от кабанчика кусок за куском и машинально отправлял в рот.
— Трудно подступиться, — сказал Волк медленно. — Мы не можем прямо вот так вот взять и вломиться на ромейский посольский двор да прихлопнуть посла, пока не раздобудем хоть каких доказательств, что это его рук дело…
— А он может быть и вообще тут ни при чем, — Ратибор напряженно думал, при этом кабанчик стремительно уменьшался.
— Ну, в это как раз я не шибко-то верю, — Велигой прикончил кружку и налил еще. — Все они как один — лазутчики. Я могу хватать их, когда они подбираются достаточно близко, но у меня просто нет возможности уследить за тем, что происходит на посольском дворе или где у них там логова, гнездышки, лежбища… тьфу. Постоянно приходится останавливать беду в самый последний момент, а делать это вечно — никаких сил не хватит.
— Был я тут не так давно в Царьграде, — кабанчик кончился, и Ратибору ничего не оставалось, кроме как поведать надуманное за время трапезы. — Странные они там какие-то стали… В начале осени разразилась жуткая гроза, так после нее ихние волхвы… то бишь маги на белый свет дни напролет не вылезают, а вокруг их башен аж воздух трещит. Не понравилось мне это тогда, ох не понравилось… З-з-з-зараза, да где ж этот отрок, я ж еще голодный…
— Лопнешь! — фыркнул Волк. — Ладно, это все хорошо… вернее, плохо, но Велигой, мы-то за каким лешим тебе понадобились?
— Ну я ж говорю, — досадливо сморщился тиверец, — мне не хватает глаз и ушей в городе. «Кречеты» слишком приметны, Ящер все это побери… У меня есть отдельный отряд, подобранный из младших Перуновых волхвов, они способны учуять любую волшбу и сражаться с колдунами, но на тайные дозоры у меня просто не хватает людей. Сам я постоянно торчу при князе, распугивая своей порезанной рожей честной народ… а княже мне за это давеча еще и по шее надавал, мол, корчу из себя чудо-юдо морское… а что мне еще прикажете делать? И как назло — стоит на миг отвлечься, как тут же что-то происходит. Сегодня утром на улице чуть парнишку малолетнего не пристрелил — его какие-то шалопаи нетесанные прямо перед княжьим конем сквозь оцепление пропихнули. В общем, еще полгода такой службы, и я сойду с ума к Ящеровой матери.
Ратибор сочувственно кивал, Волк в глубокой задумчивости потирал подбородок.
— Вдвоем, боюсь, можем всюду не управиться, — промычал он. — Тут работы на сотню человек…
— А может, и управимся, — глаза Ратибора загорелись. — Если следить только за посольским двором, как за главным логовом неприятеля…
— Который может вполне оказаться мнимым, — буркнул Волк. — Может быть, мы просто слишком не любим ромеев, и потому валим на них все мыслимые и немыслимые грехи?
— Ага, а ты можешь предложить что-нибудь более похожее на правду? — оскалился Ратибор.
Волк покачал головой, и стрелок оскалился еще шире, мол, вот видишь…
— Ладно, — молвил наконец черноглазый воин. — Раз ничего лучше придумать не можем… так тому и быть.
Велигой благодарно сжал ему руку, Волк улыбнулся в ответ улыбочкой «не пропадем!», и в этот момент отрок притащил-таки большую супницу с ухой. Стрелок уже потянулся к ней, когда из нестройных рядов пирующих раздался чей-то сильно подпитый голос:
— Ратибоо-о-о-ор!!!
— Который из двуу-у-у-у-ух?! — откликнулся лучник, донельзя раздраженный таким грубым вмешательством в такой ответственный момент.
— Который новгородец! — донеслось в ответ.
— Это не к нам, — стрелок подхватил-таки супницу и с наслаждением вдохнул ароматный пар. — Ну что за ерунда такая! Вечно нас путают… Два Ратибора на одном пиру — это же Ящер знает, что такое! А ведь мы с новгородцем совсем, ну совсем не похожи.
— А вот это уже к нам, — хмыкнул Велигой, глядя в сторону княжьего стола, откуда торопливо приближался гридень — князь не изволил возвышать голоса, когда надо было просто кого-то позвать.
— Ну вот… — Ратибор разочарованно шарахнул ложкой по столу. — Ну как всегда…
Запыхавшийся гридень возник у стола и не тратя время на то, чтобы отдышаться, быстро отбарабанил:
— Ве… ликий… князь… уффф… изволит звать… сильномогучего Во… олка… дабы усладить… усладить слух свой… его… пением…
— Эх ты, как завернул, — ухмыльнулся черноглазый воин. — Ко мне и на Туманных Островах так не обращались. Ну чтож, пойду услаждать слух…
Он поднялся, вытащил из чехла изящную лютню — диковинна для Руси, песни которой мало подходили под звучание сего инструмента — и кивнув друзьям (Ратибор облегченно вздохнул и запустил ложку в густое варево), двинулся к княжьему столу.
— Сейчас Волчара споет… — блаженно закатив глаза молвил стрелок. — Страсть как люблю его слухать…
Велигой тоже поднялся, хлопнул Ратибора по плечу. Во время всякого рода выступлений, когда внимание присутствующих полностью отдано исполнителю, особенно нужда бдительная, надежная охрана. Стрелок остался один расправляться с ухой. Что, впрочем, вовсе не вызвало у него недовольства.
Волк спокойно и неторопливо приблизился к княжьему столу, поклонился низко, но с достоинством — не сам пришел, пригласили. Князь некоторое время не спеша рассматривал его, полуприкрыв глаза и медленно отхлебывая из чаши. Волк встретил взгляд Владимира со спокойным почтением, ожидая.
Князь поставил чашу на стол, поудобнее устроился в кресле.
— Давно тебя не видели здесь, воин-певец, — молвил он, продолжая внимательно изучать гостя.
— У каждого в этом мире свои пути-дороги, — пожал плечами Волк. — Видно, мой путь некоторое время пролегал мимо твоего двора, княже.
— А жаль, — Владимир пригубил вина. — Твой голос тешит мой слух, а твои воинские подвиги сами по себе достойны песни.
— О том не мне судить, — вновь пожал плечами певец. — И песни, и подвиги имеют могут быть оценены лишь сторонним взглядом.
Владимир кивнул.
— Ты прав, — молвил он. — И потому я был бы не против послушать что-нибудь новое.
— Я твой гость, княже, — ответствовал витязь. — И твое слово здесь — закон.
— Я прошу тебя не на правах хозяина, и даже не волею Великого Князя, — покачал головой Владимир. — Я прошу тебя просто как человек, чью душу трогают твои песни. Как один из многих.
Волк поклонился.
— Это для меня еще большая честь.
Князь кивнул, сделал широкий жест, и для гостя тут же освободили место за столом. Волк отрицательно покачал головой, лихо перекинул через плечо ремень лютни, быстро пробежал пальцами по струнам, проверяя настройку. Лютня откликнулась чистыми глубокими переливами, и певец удовлетворенно улыбнулся. В палате меж тем потихоньку стали умолкать голоса пирующих, вдруг стало очень тихо.