— Сильно зацепило? — Парень пропустил мимо ушей сетования медика и вычленил главное: он получил ранение. А еще его несколько напрягло упоминание о том, что санинструктор применил какой-то препарат — вдруг даст побочный эффект? И так уже сердце колотит, будто на гору взбежал.
— Прилично, — сокрушенно вздохнул боец. — Похоже, осколками посекло и вдобавок подпалило. Машина-то твоя горела. Да ты не дрейфь, летчик, до свадьбы заживет. Ты ведь не женат?
Дивайн, может, и поверил бы ему, но вот только в голосе санинструктора отчетливо сквозила неуверенность. А значит, все обстояло гораздо хуже, чем он пытался показать раненому. Хотел было пощупать лицо, но мгновенно схлопотал по рукам.
— Не лапай! Вдруг дрянь какую занесешь?
— А так все стерильно, что ли? Дождик вон с неба сыпет, разве кто фон мерил?
— Чего? — удивился боец. — Какой еще фон?
Экспат прикусил язык. Угораздило же его ляпнуть не подумавши!
— О чем речь? — Этого военного Грац уже видел. Он присутствовал во время беседы со старшиной, но по большей части молчал. Только фамилию уточнил в самом конце.
— Бредит, товарищ политрук, — доложил санинструктор. — Боится, что дождь ему повредить может.
— Понятно. Слушай, как тебя, — командир ухватился за борт телеги и пошел рядом, — Дивин? Ты из какой части? Звание, фамилия командира?
Хороший вопрос. Экспат даже про боль забыл. Вот что ему сейчас отвечать? Политрук, похоже, из контрразведки — вон как зыркает, словно в голову влезть желает. На родном авианосце особист внешне иначе выглядел, а повадки один в один, как у этого. Эх, времени бы побольше: осмотреться, с окружающими поговорить, информацию получить, выводы сделать. А то ведь сплошной туман. Дурацкое положение!
— Сержант, — медленно сказал Грац. — Сержант… Дивин. Пилот. Часть… — он постарался изобразить напряженную работу мысли, старательно наморщил лоб и тут же застонал от пронзительной боли — кожу мгновенно обожгло.
— Вы бы полегче с ним, товарищ политрук, — неожиданно пришел на выручку Дивайну санинструктор. — Он только-только одыбал, ему отдыхать нужно, сил набираться! Или вы его за диверсанта принимаете?
— Не твое дело! — грубо ответил особист. — Молчи громче. А с тобой, сержант, мы после договорим. — Он убрал руку с телеги и быстро зашагал вперед, не оглядываясь.
Боец проводил его долгим взглядом. Потом повернулся к Грацу и негромко шепнул:
— Ты лучше вспомни, кто ты есть. Чекист наш, Залыгин, въедливый, сил нет. Но ты не бойся, он мужик справедливый, лишнего не припишет. К тому же, все видели, как ты фрицев раздолбал. Считай, всех нас спас. А то, что злой, так, говорят, он при отступлении семью потерял, вот и горюет. Только вида не показывает — гордый!
— Я постараюсь, — осторожно ответил Дивайн. — Просто в башке перемешалось все и какими-то обрывками лезет.
— Это у тебя от удара, — предположил санинструктор, — или контузило. Врачу бы тебя показать. — Он безнадежно махнул рукой. — Ничего, отлежишься, может, в норму придешь.
— Если только немец нас раньше не прищучит, — вступил вдруг в разговор возница. Он лениво повернул голову и просительно улыбнулся: — Махоркой не богат?
— Какое там! — зло сплюнул санинструктор. — У самого давно без курева уши пухнут. А ты не каркай раньше времени. Даст бог, скоро к своим выйдем. Я слышал, что командиры недавно обсуждали, будто линия фронта уже недалеко. Говорят, разведку вперед послали, чтобы связь установить. Мы отсюда ударим, а наши нам навстречу.
— Это те, что утром умотали? — заинтересовался возница. — Хваткие ребята, я с одним из них в одной роте служил. — Он повеселел. — Спасибо за хорошие известия, землячок. А то мочи уже нет по этим лесам блукать. Н-но, пошла! — Мужик строго прикрикнул на лошадь, которая заметно сбавила ход и еле-еле переставляла ноги. — Тоже оголодала, скотинка, — пояснил он, словно извиняясь, — так-то она у меня справная.
— Ладно, пойду других раненых проверю, — санинструктор тяжело спрыгнул с телеги. — Поправляйся, сержант. Смотри, лицо только не трогай!
Первый раз встать без посторонней помощи Грац смог только через несколько дней. В принципе, за исключением изуродованного лица, он не получил больше никаких серьезных ранений. Так, несколько мелких ушибов и ссадин. Благодарность за это следовало адресовать конструкторам штурмовика, но только как это сделать — судя по всему, забросило Дивайна куда-то в медвежий угол галактики. Здесь даже не подозревали, что на просторах Вселенной раскинулась Империя, давно вобравшая в себя все известные человеческие миры. Понимание этого явилось для экспата шоком. Может быть, даже большим, чем полученное известие о сгоревшем лице.