Громко стуча сапогами по мерзлой тропке, Климачов побежал к речке. На старых покосившихся мостках остановился, разделся до плавок, зябко посмотрел на быструю, свитую из жестких струй речку, шумно вздохнул и прыгнул в воду. Тело мгновенно напряглось от обжигающего холода, сжалось до каменной твердости.
— Уф! — вынырнув из воды, громко и радостно выкрикнул Климачов и поплыл против течения. Но холод не отпускал, разливался по мышцам, ноги вот-вот сведет судорога.
Еще, еще несколько секунд! Раз, два, три…
…На аэродром Климачов шел один. Среднего роста, в отливающей лаком новой кожаной куртке, он небрежно вскидывал иногда руку, если встречный офицер знакомый и в звании не выше лейтенанта. Встречая чином старше, Климачов смешно выпячивал чисто выбритый подбородок и с молодцеватым щегольством, прочертив ладонью замысловатое полукружье, вдруг мгновенно подбрасывал к виску короткие, плотно сжатые пальцы.
Возле домика с шиферной крышей и репродуктором у входа он заметил в группе офицеров командира звена капитана Калинкина. Размашисто жестикулируя, тот что-то говорил, и ему отзывались дружным смехом. Стараясь быть незамеченным, подошел поближе и стал прислушиваться.
— …Отказал двигатель, посадил я самолет на кукурузное поле. Ну а чтобы не расстраиваться по такому случаю, потерял сознание. Очнулся — девчонка рядом стоит, кудряшки по вискам разбросаны. Стоит и плачет. А глаза… — Калинкин мечтательно улыбнулся. — В общем, те самые глаза, которые заставили пилота Калинкина снова взвиться на седьмое небо и распластаться у ног девчонки. А веди меня, говорю, под белы рученьки, да не к командиру полка, а во поле зеленое и без третьего лишнего! Как взяла она меня, да так до сих пор и не отпускает. А в помощь себе по праздникам из-за три-девяти земель мою разлюбезную тещу вызывает…
— Вместе с блинами?
— Блины она здесь печет. Помню, ты их сам похвалил…
Тонкие льняные волосы Калинкина отливают светлой желтизной, а щедро рассыпанные по всему лицу веснушки от тесноты, кажется, перебежали и на глаза. Заметив, что вокруг притихли, он внимательно посмотрел на своего ведомого лейтенанта Климачова и сказал:
— Хотел я вам пожаловаться, как меня после полетов на ночь в кабине истребителя зачехлили… Да вот некогда. Соколенка моего пора готовить.
Он подошел к Климачову.
— Контрольный полетишь не со мной. — Калинкин задумался, видно, что-то беспокоило его. — Заместитель командира полка захотел лично проверить тебя перед самостоятельным. Не подведешь?
Климачов насторожился: не слишком приятно слышать о таком решении. Он не боялся этой проверки, но все же она обеспокоила его: а вдруг не удастся полет? Командир звена может простить небольшую ошибку, а Белогуров за все спросит, да еще дополнительных контрольных полетов по кругу добавит. И мотайся тогда вокруг аэродрома, керосин из баков выжигай.
— Не подведу…
— Главное — не волнуйся и не суетись, — успокаивал Калинкин. — Про Белогурова забудь. Представь, что его нет в кабине. Основное внимание посадке. Ну иди. Ни пуха тебе…
Через некоторое время в противоперегрузочном костюме, похожий на космонавта, Климачов настежь распахнул дверь стартового помещения и замер на пороге — дух захватило от удивительного синего и просторного неба. Пожалуй, с первого дня приезда не было такой тихой и ясной погоды. Свежий плотный воздух был пронизан желтым струящимся светом восходящего солнца. И Климачову так захотелось подняться в небо именно в эти минуты, что не выдержал и побежал к учебному самолету — спарке и едва не столкнулся с заместителем командира полка.
— Вы ко мне? — спросил Белогуров.
— Нет, товарищ подполковник… Иду самолет у техника принимать.
— Хорошо, я скоро подойду.
После короткого осмотра Климачов с непривычной степенностью по ступенькам стремянки поднялся к кабине и с некоторой рисовкой стал небрежно перебрасывать ногу через борт. Не получилось! В самый последний момент задел носком за остекление кабины, поскользнулся на отшлифованной подошвами стремянке и ткнулся лбом в черный корпус прицела. Климачов почувствовал, что краснеет, украдкой глянул на Белогурова. Тот разговаривал с командиром звена и, кажется, ничего не заметил.
Климачов пристегнул привязные ремни и подумал, что после полетов надо бы послать жене телеграмму, чтобы выезжала. Командование выделило им комнату в барачном доме.
— Готовы? — спросил подошедший Белогуров.
— Готов, товарищ подполковник!