Климачов был счастлив: наступают минуты, о которых он мечтал еще в школьные годы и в училище. Осталось только два контрольных полета, если ничего непредвиденного не случится, ему разрешат самостоятельный вылет. И тогда уже никто не сможет помешать ему показать, на что способен бывший курсант Климачов! И он покажет, как не раз бывало в училище, и точно притрет истребитель у посадочного знака! И по всему эфиру разнесется привычное, приятно щекочущее самолюбие: «Молодец, Климачов!» А как же иначе? Первый в полку вылетает самостоятельно. Первый!
— Запускайте двигатель! — услышал Климачов команду Белогурова по переговорному устройству. Подполковник сидел в задней кабине, на месте проверяющего, и Климачов чувствовал, что находится во власти его взгляда. Он хотел оглянуться, действительно ли Белогуров следит за ним, но раздумал, посмотрел на приборы и тумблеры. Тумблеров было так много, что Климачов от волнения боялся перепутать какой-либо из них, и потому чуть-чуть задерживал нацеленные на них пальцы и лишь после этого включал. Теперь осталось только нажать на черную кнопку запуска двигателя.
— От двигателя! Смотреть пламя!
К хвосту самолета расплывчатой тенью передвинулась мешковатая фигура техника.
— Есть пламя! — выкрикнул он и резко опустил поднятую над головой руку.
Стрелка указателя оборотов турбины колыхнулась и поползла по кругу. Двигатель медленно просыпался, поначалу лениво раскручивая стальные лопатки турбины, но вдруг, вздохнув мощно и глубоко, оглушительным ревом разбудил окрестности. Вверх взметнулось клубящееся облако пыли, за бетонной взлетной полосой поднялись испуганные птицы.
— Разрешите выруливать? — спросил Климачов у Белогурова.
— Меня нет в кабине. Машину пилотируете вы, — сухо заметил подполковник, давая понять Климачову, что тот волен делать все, чтобы добиться права на самостоятельные вылеты.
Выруливая на взлетную полосу, Климачов с неудовольствием подметил, что педали управления плохо слушаются. Он недоумевал: почему? Но раздумывать уже было некогда, истребитель стоял на взлетной полосе.
— Я — восемь шестнадцатый! Разрешите взлет!
— Взлетайте, восемь шестнадцатый! — разрешили с КП.
Слабо качнувшись с правого крыла на левое, спарка оторвалась от бетонки, набрала скорость и круто взмыла в небо к первому развороту.
Для Климачова ничего нового в этом полете не было. Обычный учебный полет: по кругу на видимости аэродрома. И он чувствовал себя уверенно до того мгновения, когда вдруг рули управления стали плохо слушаться. Может, под тяги попал посторонний предмет, техники недоглядели? Подобное случается.
— Не теряйте высоту, Климачов, — послышался в наушниках недовольный голос Белогурова.
Климачов потянул ручку управления на себя и вывел истребитель на заданную высоту. Но это ему далось нелегко, и он недоумевал: «Что с рулями? Оглобли дубовые и те легче».
— Почему медлите с третьим разворотом? — напомнил Белогуров.
Климачов ругнул себя за невнимательность и стал выполнять третий разворот.
— Хорошо, восемь шестнадцатый! — похвалил Белогуров.
«Хорошо-о! — с сарказмом подумал Климачов. — Да на третьем развороте даже «середнячки» замечаний не получают!»
И все же, как ни храбрился Климачов, на посадку планировал с назойливой мыслью, как бы не «приложить» самолет далеко от посадочного знака, что, пожалуй, вызовет обоснованное недовольство Белогурова, и тогда надолго прощай самостоятельные полеты.
Серым прямоугольным бруском лежала впереди внизу посадочная полоса. Она переваливалась с боку на бок, неуклюже разворачивалась под углом и быстро увеличивалась в размерах.
— Восемь шестнадцатый! Сохраняйте курс планирования, не гоните скорость!
«Ну вот, теперь руководитель полетов опекает. Не спарка, а утюг! Ну и рули! Тягачами бы их ворочать!» Самолет с боковым скольжением приближался к земле, а Климачов все еще не мог установить необходимый режим полета, и руки стали словно чужие, вялые и безвольные.
Наконец спарка с легким шуршанием коснулась посадочной полосы. Климачов гасил скорость так резко, что свистели от напряжения тормозные колодки, почти до предела подогнулась передняя амортизационная стойка. Казалось, самолет вот-вот зачертит носом по мокрому наждаку бетонки.
«Забыть! Вычеркнуть из памяти эти шесть минут полета! И последний выполнить без поводка Белогурова и командного пункта. Не хватало, чтобы меня за поводок водили, — размышлял Климачов, когда под колесами спарки медленно прокручивалась рулежная дорожка. — А если это не рули виноваты, а он сам: не смог совладать со своими нервами, когда настал миг проверки на зрелость его мастерства? Но ведь летал же он с первоклассным летчиком, а Калинкин на хорошие отзывы скуп и напрасно не похвалит…»