Можеров вылез из кабины и огляделся: Климачова поблизости не было. Тогда он вынул парашют из кабины, пристроил его под крыло возле стойки и лег прямо на бетонку, положив голову на парашют. Технику самолета «на всякий пожарный» сказал, чтобы напрасно не будил. Торопиться теперь некуда, и не он виноват, что полет не состоялся, а выяснять причину не его дело.
Уже сквозь дрему Можеров подумал, как бы сегодня вечером сходить к Климачову, посмотреть, как он там обживается, «во дворце для малосемейных», заодно и узнать, когда он собирается пригласить жену на новое местожительство. А может быть, он ее уже вызвал?
Как считал Можеров, он неплохо подремал, пока его не разбудил техник самолета и не сообщил о полковом построении.
«Ого! — присвистнул он, глянув на часы. — Пятьдесят минут чистого времени! Жаль, что за счет полетов. Любопытно, какой новостью обрадуют на построении?»
Но радовать их не спешили, хотя полк вот уже несколько минут стоял по команде «вольно». По строю перекатывался сдержанный говорок, кое-кто даже пытался закурить, но на все это начальник штаба — основной блюститель порядка и дисциплины — совершенно не обращал внимания. Диво — и только!
Но когда на правом фланге кто-то крикнул «е-едут!», начальник штаба встрепенулся, одернул тужурку и спешно подал не совсем уставную команду «подровняться!», а сам повернул голову вправо. Повернули, уже не по команде, и все остальные в строю: если уж чего-то ждать — так только с той стороны, куда в данный момент смотрят командиры. Именно оттуда и появились две черные «Волги». Они затормозили в двух десятках метров от правого фланга. Из ближней машины вышли генерал-майор и с ним два полковника. Многие узнали в генерале заместителя командующего ВВС округа. А вот из второй «Волги»… и Можеров едва не сдвинул по привычке фуражку на лоб: вышли иностранные офицеры, а с ними пехотный генерал. В строю зашептались.
— Французы!
— Да нет, поляки.
— Ты что — не выспался? Француза от поляка не отличишь?
После доклада заместителю командующего командир полка о чем-то переговорил с ним, затем обратился к летчикам:
— Товарищи офицеры! Французские летчики, приехавшие в нашу страну с дружеским визитом, попросили разрешить им посмотреть пилотаж одного из наших летчиков. Полковник ВВС Франции просил также, чтобы ему позволили самому выбрать летчика для показательного полета, который предстоит выполнить кому-то из вас. — Командир полка с надеждой посмотрел на офицеров.
И вот гость направился вдоль строя. Он с интересом вглядывался в незнакомые лица советских летчиков. Кто они? Что за люди?
Можеров ревностно следил за продвижением полковника, хотел, чтобы тот хотя бы дошел до него, а там видно будет…
Вот он уже совсем близко, тонкогубый, темноволосый и, кажется, очень уверенный в себе.
«Ведь пройдет! Как пить дать — пройдет».
И когда полковник оказался около Можерова, тот не выдержал и ткнул себя указательным пальцем в грудь:
— Меня…
Полковник понимающе улыбнулся, посмотрел на левый фланг, куда еще не успел дойти, затем снова на Можерова, как бы все еще обдумывая, не ошибается ли в выборе: ему нужен среднего класса летчик. Этот тяжеловес, конечно, может подойти, у таких обычно замедленная реакция, слишком замедленная для летчиков истребительной авиации. И если он действительно окажется прав, то русским можно посочувствовать в неумении отбирать в мирное время кандидатов для полетов на современном истребителе.
Можеров торжествовал! Полковник ВВС Франции, подойдя к замкомандующего, чуть заметным кивком головы показал на него.
К Можерову подошел командир полка. По его удовлетворенному лицу было видно, что выбором французов он доволен.
— Лететь придется тебе, — сказал полковник и добавил: — Надеюсь, лишний раз не стоит напоминать. Слетать отлично — твой долг. Пилотаж будешь выполнять над аэродромом. Высший, по заданию на сегодня, исключая сложный. Всем полком за тебя переживать будем. Как, тебя не окрестили еще твои друзья Кабусом?
— Окрестили…
— Ну давай, Кабус, садись в кабину!
В горделивом одиночества взмыл в небо истребитель лейтенанта Можерова. Сверкающей серебристой стрелой он закрутил в чистой синеве крутую восходящую спираль, и летчики неотрывно смотрели на него, пока не ослепило солнце. Некоторые заворчали: