— Постараюсь.
— Если бы разрешили тебе несколько дней подряд делать «бочки» на бреющем, ну, скажем, пять-шесть полетов. Ты бы справился?
Можеров вспомнил, как после показательного полета из-за перенесенных психологических перегрузок мускулы тела стали непослушными, неуверенно сказал:
— Не знаю. Наверно, нет…
— Разбился бы, — недвусмысленно пояснил подполковник.
— Возможно, — неохотно согласился Можеров.
— А мы хотим, чтобы ты жил и летчиком полноценным стал. Твоя жизнь принадлежит не только тебе, а всем, кто надеется на нас и верит. Как видишь, ты наказан не так уж и несправедливо, лейтенант Можеров.
— Товарищ подполковник! А как бы вы поступили на моем месте? Там, в воздухе?
— Между нами?
— Между нами.
— Согласился бы на десять суток, — неопределенно ответил Кортунов и, чуть помолчав, добавил: — Надо идти, поздно уже. — И пошел не оглядываясь.
Можерову показалось, что на прощание замполит ободряюще улыбнулся ему. Значит ли это, что он доволен его поступком? Ответ Кортунова на вопрос можно истолковать по-разному… Впрочем, поразмыслить о словах замполита у него есть время, а пока в клуб. В клуб!
Он заглянул в одну из комнат отдыха, где обычно собирались шахматисты, в надежде застать здесь Климачова. Но его среди шахматистов не было. Можеров сел на мягкий диван и стал наблюдать за играющими. За массивным квадратным столом сгрудились несколько человек. Обсуждалась шахматная партия, выигранная в свое время Алехиным на чемпионате мира у гроссмейстера Эйве. Можеров не любил играть в шахматы — они отнимают много времени. Он удивлялся, как это можно просидеть за доской несколько часов подряд! Тренировка памяти? Ее можно тренировать изучением иностранного языка, например. Если ты ежедневно будешь заниматься по пять часов в течение месяца, то… Шпрехен зи дойч?.. Зи зинд зер шон! А что? Вот уже и французы в гости приглашали. Пригласят и другие. Земля со времен испанских конкистадоров в глазах люден значительно поуменьшилась: первую скоростную «кругосветку» в двадцатом веке Гагарин совершил меньше чем за два часа. Но эта скорость и высота полета велики: желательно летать потише и пониже, чтобы Гималаями полюбоваться, сельвой Южной Америки, знаменитой рекой Амазонкой, просторами Родины, где живет его мама. И Можерову вдруг стало понятно, почему человек, когда ему невмоготу, зовет спасительницу маму — самое дорогое, с чьим именем связаны понятия «жизнь» и «земля».
— Шах!
Одобрительный галдеж за столом вернул Можерова к действительности. Видимо, разбор партии подошел к концу и Эйве признал себя побежденным… Бедный Эйве! Но так ли ему было трудно, как Можерову? Насколько известно, Эйве на десять суток не сажали за то, что проиграл. «А ведь я сегодня выиграл, — раздумывал лейтенант. — И если серьезно подумать, то совсем и ни к чему этот примитивный способ воспитания, узаконенный уставом. Ему, например, и двадцать суток отсидеть не в тягость, если заслужил».
«Так заслужил или нет?!» — кричало у него в душе. И ей, душе, стало тесно в шахматной комнате. Он встал и вышел на улицу. Со стороны речки на военный городок лениво натекал туман. В ярком свете из окон и от фонарей на столбах видно было, как он, словно дымовая завеса, жмется к дороге, постепенно заполняет улицу, затушевывает очертания домов и невысоких изгородей. Навстречу Можерову попадались размытые туманом человеческие фигуры. Они так же неожиданно пропадали, как и появлялись.
Решив зайти к Климачову попрощаться перед гауптвахтой, он свернул с центральной улицы в узкий прогал между «дворцами для малосемейных». Здесь темнота была совсем непроглядной. Света не было почему-то ни в одном окошке. Вот и шагай в темноте на ощупь!
Под ногами мягко оседала земля. Чтобы ненароком не наткнуться на забор или другую невидимую преграду, Можеров выставил вперед руки и всякий раз трогал носком землю, прежде чем сделать следующий шаг. Новейший метод захода по системе слепой посадки! Обидно, если Иван не оценит! Хоть бы свечкой посветил!
Наконец он отыскал дом Климачова, ощупью вошел в длинный коридор. Можеров никогда не бывал в пещерах, но что в них именно так темно, как в этом коридоре, он насколько не сомневался. Пришлось продвигаться к квартире Климачова, касаясь рукой левой стены и отсчитывая двери. У Климачова шестая по счету, ее он и открыл. В квартире было светлее. Или глаза после глухой темноты зорче стали? Он различил справа от окна диван и стол. Не стал искать в темноте вешалку, бросил куртку в угол и направился к дивану.