Вскоре у костра вкусно запахло жареным мясом.
Замполит разломил курицу и передал половину Климачову.
— Я, бывало, на Волге вот так же судачка жарил. Потомишь его, покрутишь на слабом огне, и готово. А еще по первому снегу на зайчишек любил ходить. У нас в Ульяновской страсть их сколько! Не то что у вас в понизовье. Как ни говори — леса-а!
— Зато у нас глазам просторно. Как в небе…
Кортунов помешал подернутые сизым налетом угольки в догорающем костре и украдкой посмотрел внимательно на Климачова. Чувствовал, что-то не так у этого парня. Но что — попробуй догадайся. По характеристикам из училища — плясун и баянист, бывший комсомольский вожак. А вот глядишь на него, и не верится. Какой же вожак из него? Слова не вытянешь… Но и характеристикам из училища тоже не верить нельзя, зря не напишут. Неужели неудача в первом самостоятельном так надломила его? Сколько времени прошло, пора бы и забыть. У кого их, ошибок-то, не бывает.
— Просторно, — будто взвешивая слово, нараспев повторил подполковник. — Иной раз в небе такой «простор» охватит — в комок сожмешься. Как-то в сложных условиях ночью разуверился в приборах, кажется мне — в землю лезу. А кому охота! — Кортунов усмехнулся. — Ну, думаю, вот ты и отлетался. И точно, тем бы и кончилось, если бы не командир… Он мне помог от страха избавиться.
— В лейтенантах? — полюбопытствовал Климачов.
— Ну не в лейтенантах… — замялся Кортунов. — Давненько уж было. Так вот, о просторе твоем, Климачов. В кабине истребителя, как ты знаешь, не особенно развернешься, а летчику, однако, в ней хорошо, и в мире для него нет более удобного места. А тебя теснит она что-то. Не ладится — скажи, в стороне не останемся. Стыдиться нечего. Ну а если… У нас один после аварии рапорт написал и в наземники подался.
Климачов прямо-таки подскочил от слов замполита и разгоряченно, с обидой заговорил:
— Так вот вы к чему! Нет у меня страха перед небом! Оно мое! И я вам не футболист. Я своего поединка не проиграю.
— Так чего же ты скуксился, чертов сын! — не выдержал Кортунов и тоже поднялся. Теперь он стал на полголовы выше Климачова. — Фонарей жалко? Сбивай еще! Но только летай! Смело летай! И воздушный бой веди по-истребительски, а не размазывай, как с Белогуровым!
— Поневоле размажешь, — неожиданно упавшим голосом ответил Климачов. — Я его пытался атаковать, как вы говорите, по-истребительски, а он: «Выводи! Выводи!» А чего выводить, когда лишь начало прицельной дистанции? Оттого и с Калинкиным иногда неуверенность. Да и не могу я теперь с Калинкиным! — непроизвольно вырвалось у Климачова, и он запнулся, замолчал.
— Что не можешь? — переспросил Кортунов, пытаясь разобраться в словах Климачова.
Тот понял, чего хочет от него замполит. Но не может же он вот так, здесь, рассказать о Лене Алентьевой, ныне Калинкиной.
— Не могу начистоту говорить о полетах с подполковником Белогуровым. Подумает, жалуюсь на командиров.
— Но ведь мне сказал об этом.
— Как охотник охотнику, — с горькой иронией ответил Климачов.
— Пожалуй, ты прав: мужчинам жаловаться неприлично, так же неприлично, как плохо летать хорошему летчику. По-моему, я вполне ясно тебе сказал?
— И я вполне ясно понял вас, товарищ подполковник. Запланируйте меня с Белогуровым на воздушный бой!
— С Белогуровым? — Кортунов почесал затылок. — Хорошо! Но… только после воздушного боя со мной. Ну как, согласен?
Климачов недоверчиво посмотрел на замполита: неужели он хочет помочь вернуть ему ту уверенность в себе, которую он обрел с годами в училище и так неожиданно потерял в боевом полку?
— Попробую.
— Ну смотри, — неопределенно ответил Кортунов.
— Командир звена мне всегда говорил: когда с тобой начальство в кабине, ничего не выдумывай, лети как можешь.
— Это он так пока говорит, — улыбнулся Кортунов.
— А потом что?
— А потом скажет: лети как можешь и выдумывай. Но-но! Вот уже и загорелся. В пределах инструкции, Климачов! В пределах инструкции! — И Кортунов хитрым взглядом скользнул по лицу лейтенанта и будто случайно положил руку на его плечо. — Ты на машине поедешь? Все наши на равнине собираются, — он посмотрел на часы, — через три часа.
— Да нет, товарищ подполковник. Я пешком.
— Как знаешь. А меня вот командир полка ответственным охотником назначил. Так что мне обязательно на машине.
Климачов попрощался с Кортуновым и стал собирать свой рюкзак. Набросив лямки на плечи, он вдруг ощутил в душе непонятную странную легкость. Непостижимо, но этот человек смог сотворить свое «должностное» чудо…