– Ваше зрение, оно…
– Я родился слепым, – словно прочитав мысли, ответил медиум. – Так уж получилось, что я никогда не видел мир так же, как можете видеть его вы. Со временем, конечно, научился неплохо ориентироваться. Но лишь со временем. Ну а вы? Каким вы видите этот мир?
– Стараюсь видеть его прекрасным, – ответил Антон уже готовой и часто используемой им же фразой.
– Прекрасным вы видите его лишь на страницах ваших книг, в вашем воображении, или есть что-то действительно прекрасное в реальном мире?
– Пожалуй, есть.
Антону непросто было дать ответ на подобный вопрос. Как далеко может зайти писатель для того, чтобы написать достойный роман? Насколько глубоко он может погрузиться в свой внутренний мир? И сможет ли он отличить его от мира реального после столь длительного путешествия? Где та граница, что отличает безумца от мыслящего нормально (опять же, по общепринятым понятиям) человека?
– А что есть прекрасное для вас, Антон? – спросил Владлен.
– Любовь…
– А вы любите?
– Любовь бывает разной. Так что да, я люблю.
Владлен кивнул головой в знак понимания. Он будто бы посмотрел в глаза Антона, отчего тот ощутил, как легкий холодок пробежал по его телу.
Они прошли чуть вперед. Поднялись на второй этаж. Оттуда открывался вид на стоянку самолетов и взлетно-посадочные полосы. Стальные птицы садились и взмывали в небо. Светило солнце, но легкие тучи то и дело пытались спрятать его от взора людей.
– Никогда не летал на самолетах, – сказал Владлен.
Он протянул руку чуть вперед, будто бы пытаясь дотронуться до чего-то невидимого Антону и остальным людям. Дыхание его стало частым. Незнакомому человеку могло бы показаться, что у него начался приступ астмы или мощная паническая атака.
Смутился и Антон. Он внимательно посмотрел на Владлена, но ничего не сказал.
– У нее каштановые волосы. Она не одна. Нет. Она ушла не одна…
Владлен захрипел, чем привлек внимание проходившей мимо семьи с огромными дорожными сумками.
– Она была с мужем на том рейсе, – добавил Антон.
– Я не вижу его. Здесь только она. Она счастлива. Она говорит, что сама все решила. Так должно было случиться…
Руки Антона и спина покрылись мурашками. Хрип Владлена стал умеренным.
– И еще. Она просит прощения. Она говорит, что так будет лучше для всех.
– Просит прощения? У кого? У пассажиров?
– У вас, Антон.
Неясному нам и новому мы чаще всего сопротивляемся. Это происходит практически на подсознательном уровне. Антон сопротивлялся. Он решил, что медиум просто что-то напутал. Он все еще не был уверен, что тот действительно слышит голоса. Он все еще мог считать его жалким обманщиком. Но тяжелее всего, разумеется, открыть правду самому себе.
– Вы что-то путаете, Владлен, – с долей негодования произнес он. – Мы с Евгенией Звягинцевой незнакомы.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно! Как я могу забыть, что не знаю человека, или знаю его?
Владлен нахмурился.
– Я лишь говорю то, что слышу. Она просит у вас прощения, – сказал он спокойным тоном. – Теперь она у теплого моря. Я вижу песчаный берег. Закат солнца. Рябь на поверхности изумрудного моря. Я вижу… все это выглядит прекрасно. Но он говорит, что все это нереально. Он знает об этом…
– Кто знает? Муж?
– Мужчина. Она говорит, что любит его. Любит бесконечно сильно.
– Так почему же разбился этот самолет? И разбился ли он вообще?
Владлен утих. Казалось, что перестал шуметь голосами тысяч людей терминал аэропорта. Тишина завизжала в ушах Антона. Он скривился от внезапного приступа. Подумал, что падает вниз.
– Она ушла. Исчезла, – констатировал медиум спокойным голосом. – Больше она ничего мне не сказала.
Антон выругался вслух. Вопросов перед ним теперь возникло еще больше, а вот ни одного конкретного ответа он до сих пор так и не услышал. Выругался снова. Ему хотелось напасть на Владлена, ударить его, причинить ему вред.
– Я не понял ни черта из всего этого!
– Это сложно понять. Она выглядит необычной. И она определенно знает вас, Антон.
– Она не может меня знать. Я знаком с ее коллегой, и только! Никогда ее не видел даже.
– Порой ответы на наши вопросы лежат у нас прямо под носом, но мы не видим их лишь потому, что не хотим их видеть. Обманываем себя. Антон, вам стоит спросить себя: уверены ли вы в том, что реально, а что – нет?
Туманное утро сменилось солнечным днем. Они лежали в постели, обнявшись. Она говорила ему, что безумно скучала все эти годы, проведенные в немой разлуке. Он гладил ее волосы, блуждая взглядом по изгибам ее тела, лишь отчасти прикрытого одеялом.
За окном кто-то громко рассмеялся. Алина вспомнила те слова, что услышала от Алексея при встрече. «Я подумал, что это шутка». Шутка ли, спустя столько времени вновь лежать вместе с ним в одной постели? Шутка ли, снова почувствовать себя матерью? Стать счастливой.
– О чем ты думаешь? – спросил Алексей.
– Скорее всего, о тебе, – задумчиво ответила она.
– Необычный ответ…
– Просто очень сложно понять, что теперь есть ты, а что – я. Сложно понять, кто есть кто, когда существует понятие «мы».
За теми словами последовал поцелуй. Ее губы. Ее взгляд. Ее необыкновенная, знакомая лишь ему одному красота. Его крепкие руки, ласкающие ее грудь. Томные вздохи. Учащенное дыхание. Сила страсти. Привкус любви на губах.
А после приготовили обед. Он нарезал картошку, она приготовила салат. Пожарили мясо на старой сковороде. Приятный аромат ударил в нос и заставил почувствовать зверский голод, нагнанный днями и ночами, проведенными в прекрасной тишине и обществе друг друга.
– Ты останешься? – спросил Алексей неуверенно. Чуть замялся. – Я имею ввиду, в городе…
Они сидели за столом у домика. Солнечный свет пробивался сквозь кроны деревьев и мягко падал на их лица.
– Не знаю, – чуть подумав, ответила Алина. – Ты хочешь, чтобы я осталась?
– Главное, чтобы ты сама этого хотела.
– А мне главное, чтобы этого хотел ты. Я же не знаю.
– Ты все прекрасно знаешь, Алина. На этот раз это наше общее решение. Просто расскажи мне то, что ты должна была рассказать еще тогда, пять лет назад.
Повисла пауза.
– Не сейчас.
– Но когда?
– Прошу, давай сейчас не возвращаться к этой теме.
Снова убегает. Не в физическом смысле, так в психологическом. Не хочет столкнуться с действительностью. Выстроила воздушный замок, который не хочет никому показывать. В этом вся она. Готовая бежать вперед, без оглядки. Взмывать в небо, уставать до изнеможения. Менять города и страны. Лишь бы воздушный замок продолжал существовать. По крайней мере, в ее собственном воображении.
– Ладно. Не та тема, – кивнул Алексей. – Ну, как мясо?
– Отличное. За эти годы ты научился готовить не хуже своей матери, – сказала Алина, чуть улыбнувшись. Та улыбка стоила ей большого напряжения.
– Не сердись на меня за это. За то, что я хочу узнать правду. Это важно для меня… знать, чьего ребенка я растил все эти годы.
– Ты растил своего ребенка, Леша. Он твой, и мой, и ничей более. Между нами никого больше нет, и никогда не будет. Да… я понимаю. И знаю, что неправа. Просто мне тяжело самой оглядываться на то время и тот поступок. Ты знаешь, что порой я бываю отвратительной…
– Нет, ты хорошая, Алина. Ты и сама не знаешь, насколько.
Порой стоит пуститься в путь лишь для того, чтобы почувствовать изменения. Ведь в мире, в котором чья-то истина является лишь выбором другого человека, в мире, где у нас нет ничего, кроме иллюзий, так важно уследить за теми изменениями, что таят в себе прекрасное. В мире, где столько зла и обид; где сыновья ненавидят матерей, а жены изменяют мужьям; где истина подменяется ложью во благо, так непросто найти это самое прекрасное. Но оно есть. В него стоит верить. Рассматривать его в каждой улыбке, в каждом блике солнца, в каждом теплом слове матери, в каждом признании в любви.