Кем написаны истории наших жизней? Нами ли самими? Видим ли мы окружающий мир так, как видим его в своих снах, создавая и ощущая его одновременно? Алина смотрела на линию морского берега и думала о том, что, пожалуй, ее писатель, кем бы он ни был, оказался весьма и весьма хорош. Но она не дочитала…
***
Алексей знал дорогу очень и очень хорошо. Встречались, порой, опасные участки, но то было лишь следствием износа дороги. Он держался подальше от встречной, чувствовал себя комфортно и временами смотрел на Алину, такую романтичную тем утром. Такую красивую в его глазах. Они возвращались обратно в город.
Утренний туман все никак не покидал прибрежную зону. То и дело исчезали в кисельной пелене виды северной природы, холодной, пронзительно-прекрасной, но не дающей шанса согреться холодными ночами. Наверное, в природе севера сконцентрированы главные принципы современной жизни.
Ее ладонь лежала на его ладони. Тонкие пальцы кончиками своими касались его выступающих из-под толстой кожи вен, курсировали по его костяшкам. Хотелось целоваться. На скорости в сотню километров, преодолеваемых за один час. Мчаться вперед и целоваться, не зная пункта назначения, да и не придавая ему особого значения.
Она приблизилась к нему лицом. Он почувствовал ее дыхание на своей щеке. Улыбнулся. Любил, когда она так делала. Просто находилась на предельном расстоянии, испытывая его на прочность. Он хотел вцепиться в ее губы, жадно, страстно. Скорость автомобиля нарастала пропорционально его возбуждению.
Дорога уходила чуть вниз, делая плавный поворот, конец которого был скрыт от взора Алексея столбами вечнозеленых деревьев. Еще один привычный поворот в жизни. Ничего необычного. Просто еще один поворот.
– Я люблю тебя…
Она сказала это прежде, чем их губы сомкнулись в поцелуе. Прежде, чем их автомобиль, сменив траекторию, выехал на встречную полосу.
Отчаянный сигнал грузовика разнесся по округе. Скрип тормозов больно ударил по ушам Алины прежде, чем металл автомобиля, словно папье-маше, изменил форму, превратившись в подобие мехов старой доброй гармони. Она не успела ничего понять. Подушка безопасности выстрелила в тот момент, когда ее лицо уже готово было столкнуться на бешеной скорости с измененными формами универсала.
От удара легковушку развернуло на 360 градусов. Она бесконтрольно помчалась вперед, но преграда в виде дерева остановила ее. Грузовик, проделав немалый путь с полностью выжатыми тормозами, наконец, остановился. Водитель, мужчина немолодых лет, в темном кафтане и бесформенных брюках, выскочил из-за баранки, держась за лицо. По его руке текла кровь. Вполне возможно, он разбил нос, но в целом отделался лишь легкими ушибами.
Он добежал до универсала, в котором, охая и пытаясь выбраться из покореженного салона, находилась Алина. В ее волосах путались осколки стекла. По ее ногам, согревая в момент охладевшую от ужаса кожу, текла кровь вперемешку с мочой. Ее трясло, она кричала, плакала. Рядом, не подавая признаков жизни, лежал, упав лицом на руль, Алексей.
– Девушка… девушка… осторожно…
Водитель грузовика попытался аккуратными движениями вытащить Алину из машины. Она стала сопротивляться, едва понимая суть происходящего. Шок заставлял ее быть иррациональной. Краем глаза она увидела окровавленное лицо любимого человека и закричала так громко, что взмыли в небо чайки. Он был мертв. Теперь пришло его время покинуть ее.
Но она еще не осознавала этого. Она лишь хотела вернуться к нему, в этот покореженный салон, в груду осколков. Выкрикивала ругательные слова, но водитель был непоколебим. Он оттащил ее от машины на несколько метров и усадил на траву изумрудного цвета.
– Как вы? Слышите меня? Девушка?!
Алина внимательно всмотрелась в лицо водителя. Оно не напоминало ей ни о чем из ее жизни. Просто лицо человека. Красная кровь, каплями падающая на траву. Грязь столкновения. Запах бензина витал в воздухе.
Часть четвертая
Что-то еще…
***
Голова Антона лежала на предплечьях сложенных перед собой рук. Изогнувшись во внушительный, метафоричный вопросительный знак, он отдыхал от мыслей, но эти же самые мысли, будто бы пользуясь моментом, смаковали его самого, обгладывали кости его идейного тела.
Он представлял себе, какого это: быть человеком, разбившимся в автокатастрофе. Потерявшим жизнь спустя несколько секунд после поцелуя с любимой. Не уследившим на резких поворотах жизни за дорогой.
Антон ясно понимал, что мертвым нет никакого дела до чувств. Когда твоя грудная клетка вмята внутрь тела, а изо рта медленно сочится кровь, какое тебе дело до эмоций, что окружают твой труп? Какое тебе дело до тех, кто рядом, кто смотрит на тебя с округленными от испуга глазами, пытаясь найти на твоем окровавленном лице хоть какие-то признаки жизни? И пусть в воздухе присутствует запах горючего, и кажется, что все вот-вот взорвется, какое тебе дело до всего этого? Ты мертв, и с этим ничего нельзя поделать.
Снова ночь окружала Антона со всех сторон. Снова Настя спала где-то в соседней комнате, будто в соседнем измерении, из которого не доносилось ни звука. Все заглушала музыка, что вылетала из наушников прямо в сознание. Медленные мелодии. Антону могло показаться, что за окном не начало лета, но самая настоящая зима, что снег огромными хлопьями падает с неба, и в воздухе витает аромат загадочности, едва уловимый, но оттого лишь более притягательный.
Антону казалось, что он выдавил из себя, как из тюбика зубной пасты, последнее содержимое. Мерцал экран ноутбука. Еще одна глава его работы была окончена. Нет, то был не конец повествования, но начало новой главы. Должно быть, последней. И он не знал, как ее начать.
Его отвлекали воспоминания о разговоре с Владленом Ионовым. О том, каким он был настойчивым в некоторых вопросах. Он буквально дал понять Антону, что Евгения Звягинцева – нисколько не случайный персонаж в его жизни. Приоткрыл занавес, за которым жизнь таила нечто важное. Нечто, о чем Антон позабыл.
– Я знаю, что вы мне не доверяете во многом, Антон, – говорил Владлен, сидя на пассажирском сидении внедорожника. Антон внимательно следил за дорогой. Рев двигателя убаюкивал. – Знаю, что отчасти считаете меня шарлатаном. Но тогда возникает логичный вопрос: почему вы обратились ко мне?
– Вероятно потому, что я уже и сам не знаю, что делаю, – ответил Антон.
– Ответьте мне на другой вопрос: зачем вы стали копаться в этом деле? Почему вы вообще за него принялись? Ведь если вы не знали Евгению… то кого вы знали?
– Ее коллегу, Алину, – твердо ответил Антон. – Она поменялась с ней рейсами. Алина должна была находиться на борту того самолета. С тех пор все как будто бы изменилось, стало другим… – Антон осекся. Виной тому не было дорожное препятствие, но препятствие душевное. – На самом деле, я просто искал тему для нового романа, – выдохнув, добавил он. – Романа, над которым я работаю уже долгое время. У меня случился… творческий кризис, что ли. Или душевный. Просто я… не знаю, может, люблю ее. Любовь ведь бывает разной.
– Любите Евгению?
– Да нет же! – вспылил Антон. – Алину. Она, черт возьми, как будто часть меня самого! Хотя порой мне и кажется, что я не знаю ее и не понимаю ни один из ее поступков, где-то в глубине души я чувствую, что мы неотделимы друг от друга.
Повисла пауза, в ходе которой Антон резко вырулил на широкий проспект. Кто-то из участников движения нервно посигналил ему вслед, на что Антон отреагировал бранью.
– Я знаю людей, – начал Владлен после долгого молчания. – Которые работают над вопросами… будущего. Вопросами судьбы и предопределения. Они уверены, что все, что происходит в жизни, предначертано и подчиняется определенному плану. Вы, Антон, в день нашего знакомства сказали мне, что Евгения будто бы знала, что тому самолету суждено было исчезнуть. Это ведь так?