Секундой позже он крепко сжал меня в медвежьих объятиях, прежде чем я успела хотя бы вздохнуть или произнести хоть слово. Я прижалась к нему и обвила руками его талию.
— Как твои дела, милая? — он поцеловал меня в макушку.
Я отстранилась и улыбнулась ему. Оли был большим, ростом шесть футов три дюйма. И он был сильным, с короткими волосами цвета соли с перцем, квадратной челюстью и резкими мужскими чертами лица. Он определённо не выглядел на пятьдесят семь лет.
— Теперь, когда ты здесь, даже лучше, — ответила я, сжимая его ещё раз и немного тая, когда его гигантская рука потёрла мою спину, чтобы согреть меня, когда я вздрогнула.
Мы направились внутрь, и как только я закрыла входную дверь, остальные члены семьи двинулись к нему. Он крепко обнял Фрэнни и мою маму и поцеловал их в макушку, а потом был мой отец, которого он хлопнул по спине и полуобнял, как это делают мужественные мужчины.
Остаток вечера пролетел довольно быстро: был подан ужин, и каждый задал Оли по двадцать вопросов о его последних путешествиях. Никто не говорил о моей бабушке, но, опять же, нам особо нечего было сказать. Я точно ничего о ней не слышала, а мой отец, её собственный сын, не разговаривал с ней почти год.
— Кто-нибудь хочет десерт? — спросила моя мама, заканчивая убирать со стола, не позволяя никому помочь — даже мне, в моём собственном доме. — Я принесла кофейный торт.
— Она даже положила его в один из тех контейнеров, купленных в магазине, — пошутил мой отец, из-за чего моя мама показала ему средний палец.
Мы все засмеялись, когда она пошла на кухню, а через несколько минут она вернулась с новыми тарелками, пластиковыми вилками и пресловутым десертом.
— Мой любимый торт, — сказал Оли и подмигнул маме.
Она попыталась выглядеть суровой, но в итоге рассмеялась и произнесла сочное ругательство себе под нос, подавая каждому по кусочку. Я взяла свой кусочек, и мы вместе сели за стол и смеялись, шутили и вспоминали все моменты, которые мы провели вместе, и которые сделали нас счастливыми.
— Чёрт, — сказала Фрэнни, глядя в окно. — Погода реально начинает портится. — Это побудило маму и папу тоже встать и посмотреть в окно столовой. — Ненавижу портить веселье, но я сваливаю.
— Да, — согласился папа. — Твой автомобиль не предназначен для такой погоды, Фрэн.
— Знаю, знаю.
— Давай, Фрэнни. Давай поможем твоей сестре с уборкой, а потом поедем.
— Мне нужно выбросить всего несколько бумажных тарелок. Слава моему выбору прекрасного фарфора, который вам, ребята, сначала не понравился. Езжайте, пока там не стало хуже, и напишите мне, когда вы все будете в безопасности дома, — приказала я.
Визит наступил и закончился слишком быстро, и я стояла у открытой двери, обхватив себя руками за талию, и смотрела, как машина сестры выезжает с подъездной дорожки. Оли был в холле и надевал куртку, и я почувствовала, как он подошел и встал рядом со мной.
— Чёрт, это выглядит уже серьёзней. Мне лучше ехать, пока не стало хуже.
Я повернулась и улыбнулась ему, кивнув.
— Да, твоя арендованная тачка не лучший выбор для такого снегопада, ведь ты выбрал эту яркую спортивную машину.
Оли засмеялся и схватился за край двери, всё ещё глядя наружу.
— Я просил полный привод, но прыщавый подросток вручил мне эту хрень, — он посмотрел на меня и ухмыльнулся. — Спасибо за ужин. Было приятно пообщаться со всеми и наверстать упущенное. Прошло слишком много времени.
— Ну… на этот раз не задерживайся так долго, — ухмыльнулась я.
Ещё раз обняв и поцеловав меня в висок, я наблюдала, как Оли направился к своей машине и уехал. Я собиралась закрыть дверь, когда почувствовала напряжение в животе и покалывание в затылке.
Я оглянулась, но всё, что увидела, это густой снег, который шёл сильнее, и ветер, создающий сугробы, которые всё росли. Налетел порыв ветра, и мои волосы развеялись вокруг моего лица. Я снова оглянулась и не увидела ничего, кроме густого белого облака.
Но я чувствовала, что не одна… как будто что-то там затаилось.
Наблюдало.
Я закрыла дверь и заперла её, обнаружив, что делаю несколько шагов назад и смотрю на неё, потому что мысль о том, что я не одна, росла. Но из-за завывающего ветра и того факта, что я была одна в своём доме, а моя семья уехала из-за этого шторма, я не обращала на внимания, списывая это на жуткую погоду и чрезмерно активное воображение.
Во всяком случае, это то, что я продолжала говорить себе.