Майор Мороз нашел повод заглянуть в спецмашину к синоптикам. Лишних выпроводил за дверь, оставшись наедине с сержантом Голиковой, то есть теперь уже не Голиковой.
Нина подняла на него пустой, затравленный взгляд. Встретившись с ее глазами, Мороз перестал улыбаться. На толстом, лоснившемся от недавнего бритья лице возникло выражение досады. Он пошел к двери, ибо разговаривать с дурочкой больше было не о чем. Однако вернулся.
— Тут такое дело: семья ко мне приезжает. Наши прошлые отношения — я буду всегда вспоминать о них с любовью — должны остаться глубокой тайной. Жена ревнива, он не понять… Договорились, Нинок?
И опять ни слова в ответ. Нина сжалась вся, будто в ожидании удара.
Положительно невозможно разговаривать с таким народом! Мороз выпрыгнул из будки спецмашины и пошел по делам, С утра у начальника штаба дел много: надо организовать, отладить очередной день боевой подготовки.
Попались навстречу лейтенанты Булгаков и Зосимов. Закадычные дружки, всегда вместе.
— Чем занимаетесь, товарищи летчики?
Лейтенанты вытянулись перед начальником штаба.
— Наши сегодня дежурят, — ответил Булгаков, считая, что такое пояснение отводит в сторону какие бы то ни было претензии.
— Дежурят, дежурят… Не вся же эскадрилья дежурит одновременно! Пара сидит в первой готовности, а остальные? Болтаются! — Начальник штаба строго посмотрел на одного лейтенанта и на другого. — Нет того, чтобы взять НШС, КБП [12], почитать самостоятельно. Обязательно над вами контролера надо ставить. Идите в эскадрилью и займитесь делом!
— Есть, товарищ майор! — пробормотали лейтенанты.
Но как только начштаба скрылся из поля видимости, друзья опять стали расхаживать вдоль самолетной стоянки, продолжая свой прежний разговор. Валентин Булгаков насмехался над молодыми женатиками, высказывался в высшей степени презрительно о таком деле, как женитьба, — благодарение богу, позорное пятно пало не на третью эскадрилью.
— Что касается меня, то я думаю холостяковать так лет до тридцати, — твердо заявил Вадим Зосимов.
— Я тоже: минимум до тридцати, — согласился с ним Валька. — Наши будущие невесты пока еще спят в люльках.
— Точно! Спят и нам гулять не мешают.
Что может быть дороже холостяцкой свободы и каким надо быть олухом, чтобы добровольно принять на шею семейное ярмо? Единомышленники обнялись и зашагали, сшибая сапогами одуванчики, попадавшиеся на пути.
А несколько дней спустя после этого разговора случилось то, что заставило Вадима Зосимова хотя бы мысленно взять свои слова обратно.
Техник-лейтенант Игорь Жуков, избранный секретарем комсомольской организации эскадрильи, попросил Вадима как художника поехать с ним в город, чтобы подобрать некоторые материалы. Командир и замполит дали свое "добро" на это.
— Втроем поедем, и Пересветова с нами, — вскользь бросил Жуков.
— Пересветова? — переспросил Вадим.
— Да, а чего ты удивляешься? Она входит в наш комсомольский актив.
На попутной машине доехали они до села, что в восьми километрах от аэродрома. На Востоке немало сел украинского типа: крытые соломой хаты, колодец "журавль", мягкий, певучий выговор — таким было и это. Когда-то привезли сюда переселенцы каждый по щепотке украинской земли, завернутой в хустынку. А переселенцев было много… Теперь на околице села стояли автофургоны с антеннами, а в нескольких хатах располагался радиолокационный взвод: кроме старшего лейтенанта да солдат-шоферов, — сплошь девичье войско. Пересветова квартировала отдельно.
Когда Жуков с Зосимовым зашли в тот двор, она встретила их, уже собранная в дорогу. Темно-защитное габардиновое платье с лейтенантскими погонами очень шло ей к лицу, новенький офицерский ремень подчеркивал девичью талию.
В обществе красивой девушки-лейтенанта Вадима мгновенно сковало. Он почувствовал себя так, как тогда, при первом знакомстве на станции Половина, — лишним, не представляющим для нее никакого интереса. Чтобы не молчать, спросил:
— Значит, и вы с нами едете, Варвара Александровна?
Пересветову и Жукова почему-то рассмешил его вопрос.
— Не она с нами, а мы с нею поедем, — пояснил Жуков.
Пересветова окликнула солдата, проходившего мимо, и велела ему:
— Положите в кабину мой чемоданчик.