— И как это будет происходить технически? — я понимаю, отвечать вопросом на вопрос, мягко говоря, не очень вежливо, и если бы так поступили со мной, недовольство своё я бы, в зависимости от обстоятельств, выразил или как минимум затаил, но эта Заплавская отвлекла меня от завтрака, так что в её отношении действие правил хорошего тона я посчитал возможным временно ограничить.
— Мы вместе с вами отвезём картину в лабораторию, где вам выдадут документ о приёме картины на оценку, дня через три-четыре будет готово заключение. Цену вам назовут ожидаемую аукционную, так что при продаже без посредников её будет разумно уменьшить процентов на двадцать, — бодро доложила Заплавская.
— Но вы же посредник, — возразил я.
— Нет-нет, что вы! — кинулась протестовать Заплавская. При личном разговоре наверняка бы ещё и руками замахала. — Деньги вы получите напрямую от покупателя, как и я свои комиссионные, никакого посредничества!
— А почему тогда такая разница в цене? — не понял я.
— Так аукцион на самом деле и есть посредник, — ответила Заплавская. — Вот и забирает свой сбор. Кстати, мои комиссионные будут намного меньше, и поэтому покупатель быстрее согласится с вашей ценой. Итак, Павел Сергеевич, когда мы с вами сможем поехать в лабораторию?
— А разве я уже дал согласие? — как-то слишком быстро она всё за меня решила.
— Так для вас же это бесплатно, — напомнила Заплавская. — Оценку оплачу я, а эти расходы мне компенсирует покупатель.
— Если купит, — уточнил я. — А вдруг нет?
— Тогда это будет моей проблемой, — как-то очень уж беззаботно сказала Заплавская. — В любом случае не вашей. Но вы, Павел Сергеевич, вот о чём подумайте…
— И о чём же? — интересно, какие доводы она ещё припасла?
— Вы ведь знаете, сколько денег лежит у вас в банке? — понимая, что вопрос риторический, отвечать я не стал, а Заплавская тут же и добавила: — Так почему бы вам не узнать, сколько денег висит у вас на стене?
Договорившись с Заплавской, что она заедет за мной и в какое время это историческое событие произойдёт, я с некоторым удивлением признал, что вести деловые переговоры Марина Дмитриевна умеет.
Эх, вот как чувствовал — договорился на работе, что сегодня работаю из дома, не надо никуда собираться и уматывать, можно спокойно дождаться эту самую Заплавскую, а потом и смотаться с ней к оценщикам. Интересно, а внешность у барышни столь же приятная, как и голос?
Закончив с завтраком, побрившись и сравнительно прилично одевшись, я в ожидании настойчивой искусствоведши (а чего тянуть-то, договорились, что прямо сейчас она и заедет) отправил электронное письмо Косте, моему старинному, со школьных ещё времен, приятелю, ныне успешно подвизавшемуся на ниве всяческих околохакерских дел, как сам Костя скромно определял род своих занятий. Пусть Костя поищет побольше информации о том самом коллекционере и галеристе Фридрихе Диллингере. Немецкий Костя знает, английский, разумеется, тоже, так что ему такое нарыть будет не особо сложно. По крайней мере, я на это надеялся.
Вспомнились слова Заплавской о висящих на стене деньгах. Удачно искусствоведша выразилась, что тут скажешь… Мне в своё время картина обошлась в полторы тысячи деньгами две тысячи седьмого года. Полторы тысячи рублей, понятное дело. Купил я её у нас в Кусковском парке на стихийном художественном рынке. Да, тогда вот так продавали, а теперь — ишь ты, прямо целый немецкий галерист готов приобрести. Интересно, если немец предложит ту же полтораху, только евриками? Может, и продать ему, не долго думая? Или?..
Булькнул сигнал уведомления о приходе нового сообщения на емейл. Ну да, любимая работа меня не забыла, прислали задание на сегодня. Просмотрев письмо и вложения, я остался довольным — перетрудиться во благо владельцев фирмы мне не грозило. Всё, чем меня озадачили, делается по шаблону, причём шаблон этот у меня уже давно и качественно отработан, вылизан, можно сказать… Да, поездка к оценщикам работу мне сегодня не сорвёт и даже не особенно осложнит. Так отчего бы и не прокатиться?
…Картину я купил тогда, что называется, по приколу — очень уж глюково она смотрелась. Впрочем, глюково она смотрелась и сейчас. Типичный сталинский небоскрёб со шпилем, подсвеченным первыми, ещё не очень уверенными лучами восходящего солнца, самодовольно высился среди каких-то домишек полудеревенского вида, пока что тонувших в предрассветной мгле. Став владельцем этого плода неуёмной фантазии некоего Малюева (именно так, одной фамилией, подписался художник), я полез в интернет искать, что там есть об этом городе и этом живописце.