Я прошлась до окна, честно пытаясь привыкнуть к незнакомой одежде. Это оказалось сложнее, чем могло показаться: грубая, колючая ткань, толстые швы в самых неожиданных местах, метры материала, путающиеся в ногах.
«Как я буду в этом работать?» — озадачилась. — «Это же невозможно в принципе!»
Еще хорошо, что зеркала не было: подозреваю, что настроения собственный вид мне бы не прибавил. Но любопытно, конечно…
— Пойдем, а то папа ругаться будет, — напомнила Варналия.
Я кивнула — если папа, то конечно. Но, честно говоря, сейчас меня больше волновала злосчастная одежда, а не Йейнирден, который, несмотря на нечеловеческую природу и пугающую внешность, показался вполне вменяемым.
Словно прочитав мои мысли, Варналия сказала:
— Папа кричал на тебя, но ты не бойся. Это он из-за Лая такой, — девушка тихонько хихикнула, прикрыв ладошкой рот. — Давно знает, что ему верить нельзя, но каждый раз попадается. Мама Лая страсть как не любит, говорит, чтобы папа его на порог не пускал, но папа говорит, что так нельзя. Лай его от смерти спас.
«Интересно, как это произошло?» — удивилась я, но спрашивать не стала.
Вдруг вспомнилось, что Лай рассказывал о гоулинах и троллях.
«Разве они не должны быть врагами? Что это за история про спасение? Странно…» — задумалась я.
— А мне Лай нравится, — чуть покраснев, призналась Варналия. — Он очень интересно всегда рассказывает о своих путешествиях! Жаль, что так скоро уехал… Обычно он пару седьмиц у нас живет, но в этот раз торопился: сказал, что нашел редкое животное и хочет отвезти его магам, они за него много заплатят.
Словно острая игла, понимание пронзило сердце: «Рокси! Господи! Как я могла о нем забыть?!»
Чувство вины обожгло, как удар хлыстом. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с захлестнувшими эмоциями. А потом пришло осознание: Лай все продумал с самого начала. Он-то, в отличие от меня, принявшей Рокси за местную разновидность собачьих и до сих пор остававшейся в неведении, сразу понял, с кем свел его случай. Лай ведь с самого начала проявлял к зверьку повышенный интерес, но я предпочла этого не замечать… Почему? Как можно было быть такой слепой?
«Дура! Какая же я дура!»
— Скажи, — медленно, не до конца доверяя собственному голосу, спросила я Варналию. — А он не сказал куда? К каким магам?
— Нет, — покачала головой девушка. — Лай не любит говорить, где был и куда пойдет дальше.
— Но в этот раз ведь сказал?
— Да… И ты знаешь, он был какой-то не такой, как всегда…
— В смысле — не такой?
— Ну-у… — задумалась девушка. — Очень веселый был, и ни с кем не поругался. А еще два бокала разбил… — Вдруг, без перехода, она спросила: — Что-то случилось в дороге?
— Э… — замялась я, не зная, стоит ли говорить девчонке, которая почти наверняка влюблена в Лая, что Рокси — мой, что Лай украл его.
«Твой?» — встрял внутренний голос. — «С чего это он твой? Только потому, что ты так решила? Тогда чем ты лучше Лая?»
«Это совсем другое!»
«Ра-а-азве?»
— Этот зверек, он мой. Я нашла его… — отмахнувшись от собственной совести, сказала я.
Девушка нахмурилась.
— Твой? Но Лай… Он украл его?
— Эм… — снова замялась я.
Но Варналии и не нужен был мой ответ.
— Украл, — тяжело вздохнула она. — Он это может. Мама говорит, что однажды его поймают и казнят.
Девушка замолчала и опустила голову, обуреваемая смешанными чувствами. Мне было жаль ее, но Рокси… Что сделают с ним маги? Мысли об этом пугали, хотелось бежать, спасать его…
Пауза затягивалась.
— Нам надо идти, — первой нарушила ее Варналия. Девушка несмело взглянула на меня, словно пытаясь извиниться за Лая. А что мне и Рокси это извинение?
Будь на ее месте кто-то другой, я бы, наверное, сорвалась и нагрубила, но эта девушка была не виновата, и срываться на ней было бы подло. Поэтому я, сделав над собой усилие, улыбнулась в ответ. Пусть эта улыбка была далека от естественности, но и ее хватило, чтобы сгладить конфликт и облегчить Варналии муки совести.
— Если мы задержимся, папа будет сердиться, — уже менее напряженно сказала она.
— Тогда идем…
Мы вышли из комнаты, миновали темный коридор, спустились по широкой лестнице. Внизу обнаружился большой зал, заставленный массивными деревянными столами и скамейками. За тремя столами, уткнувшись в стоящие перед ними тарелки и активно работая ложками, сидели уставшие, невзрачно одетые люди. Остальные столы были пусты и блестели выскобленными до блеска столешницами.
— Наконец-то! — раздался громогласный возглас. — Чего так долго? В рукавах запутались?
Йейнирден стоял за стойкой и протирал ложки. Сердитым он, вопреки опасениям Варналии, не выглядел. Напротив, стоило нам появиться, с лица великана исчезло угрюмое выражение, а губы дрогнули в улыбке. Мужчина пытался это скрыть, но получилось плохо: любовь к дочери была слишком сильна.
— Ничего мы не запутались, — немного обиженно отозвалась девушка. — Мы знакомились.
— Ну, и чего говорит? — ухмыляясь, спросил Йейнирден.
«Я, вообще-то, тоже здесь».
— Не могу сказать.
Здрассьте, приехали. Я думала, она сейчас отцу все выложит. Йейнирден, похоже, думал так же.
— Это почему? — нехорошо прищурившись, спросил он.
— Я поклялась, — тихо (я ее еле расслышала), опустив глаза, сказала Варналия.
Йейнирден замер. Улыбка медленно сползла с его лица. Выглядел он, как человек, получивший неожиданное дурное известие.
— Чем? — коротко спросил он.
— Кем, — уточнила Варналия, несмело встречаясь с отцом взглядом.
Повисло молчание, показавшееся мне оглушительным. Будто во сне, я смотрела, как медленно, от шеи вверх, краснеет от гнева лицо великана, наливаются кровью его глаза.
— Совсем разум потеряла?! — завопил Йейнирден.
Он отшвырнул тряпку и треснул кулаком по стойке. Я вздрогнула и невольно втянула голову в плечи, стараясь стать как можно незаметнее. Посетители перестали жевать и уставились на нас.
— Опять Йейнирден буянит, — донесся чей-то негромкий комментарий.
— Сколько раз говорил?! Сколько?! — продолжая колотить ни в чем не повинную доску, орал трактирщик. — Тебя это не касается! Никаких клятв! Сказок наслушалась?!
— Я не хотела, — виновато сказала Варналия, глядя ему в глаза. — Оно само вырвалось.
Йейнирден оторопел.
— Как это? Так не бывает…
Варналия пожала плечами и бросила на меня быстрый взгляд, явно надеясь на поддержку. Но что я могла сказать, если даже не понимала, из-за чего весь сыр-бор разгорелся? Пока искала нужные слова, внимание Йейнирдена переключилось на меня.
— Это твоя благодарность? Что ты сделала с моей дочерью?! — взревел он.
В гневе трактирщик был по-настоящему страшен. Один его вид вызывал желание бежать, бежать без оглядки как можно быстрее и как можно дальше. Я невольно отступила на пару шагов.
— Н-ничего! Я ничего не делала!
— Не ври! Это магия? Это твоя магия?! — прошипел Йейнирден, быстро приближаясь с явным намерением сломать мне пару костей.
«Мне конец!»
Выручила Варналия. Девушка подскочила к разгневанному отцу и, vвцепившись мертвой хваткой в его руку, привстала на цыпочки и что-то горячо зашептала мужчине в ухо. Йейнирден пытался вырваться, но Варналия не позволила.
Видимо она и, правда, его дочь.
Мужчина постепенно успокоился. В конце он бросил на меня еще один предостерегающий взгляд и увел Варналию в расположенную за стойкой дверь, которая, судя по доносящимся оттуда запахам, вела в кухню.
«Пронесло…» — мысленно выдохнула я.
Глава 7
Дальше все было проще. В тот же день я начала работать в трактире: подай, принеси, почисти, помой… Вроде бы ничего особенного, но уставала я к концу дня здорово.
В первый вечер осмотреть окрестности не удалось — слишком занята была в таверне. Когда Йейнирден меня отпустил, я падала с ног от усталости, да и не разглядела бы ничего — за окном царила почти непроглядная темнота. На разведку выбралась только на следующий день, ближе к обеду.