— Что? — не понял Женя.
— Вы хотите сказать, что Соня не родная дочь Носовых? — вмешалась Рита.
— Да. Они взяли ее в доме ребенка. Насколько я знаю, Катя Носова уже не могла иметь детей к тому времени. Да все об этом знали. Потому они ребенка взяли в приюте. Я слышала что очень тщательно выбирали — из–за этого она без соответствующих, сама не знаю как это назвать, ну, особенностей приемных детей, — о своей скромной роли в истории лишения Кати возможности деторождения Анастасия благоразумно предпочла умолчать.
— А она, бедняжка, так мучилась все время, что предала их, — сказал Женя, — стоило мне о них плохо сказать, сразу сжималась вся. А когда гости были и себе позволяли что–то. Особенно Тимка. Он обожал смаковать описание того скандала.
— И продолжаю обожать, и сожалею что прав оказался. Надо было сильнее смаковать, — сказал Тимофей, — судя по рассказу бабушки это та еще феерия была.
— Женя, — сказала Анастасия, — иди наверх, Клара тебе сделает успокаивающий чай и попробуй уснуть. Я потом к тебе зайду.
— Не смогу я уснуть, тетя. Я как представлю, что она там мучается, а ведь я так ее люблю…
У Сони действительно было более худшее положение — она сидела в тесной каморке под лестницей и беззвучно ревела. Больше ничего в этой комнате делать было нельзя, поскольку не с чем. А Катя благополучно забыла о дочери, так как у нее самой внезапно открылась личная проблема с Виктором. Про Соню в веселом доме все быстро забыли.
В этом и состояла их разница с Гордеевыми — вокруг Жени крутились все. Его очень скоро увели в комнату, напоили чаем, согрели, успокоили и дежурили у него не отлучаясь — сначала Клара, потом Ирина и так по кругу.
Пока вокруг пострадавшего кружил в танце хоровод родственников Рита наконец нашла возможность поговорить с Тимофеем в силу открывшихся обстоятельств:
— Значит все таки дело в каких–то совсем старых разборках между семьями? — стала допытываться она.
— Ритуль, я тебе все уже рассказывал про тот исторический скандал. Причем в подробностях.
— А про то, что Соня не дочь им?
— Это я узнал одновременно с тобой, честное слово.
Они поднялись в комнату и только сейчас Рита обратила внимание на растения, которые занимали комнату Тимофея.
— Это же калатеи?
— Не только, — ответил он, — у меня в принципе большая коллекция растений семейства марантовых. В том числе и калатеи.
— А у Анастасии — гардении, у Ирины есть восковой плющ… Погоди минуту. У каждой комнаты есть знаковое растение?
— Да. Это при проектировании задумывалось.
— Так. У тебя — маранта, у тетки — гардения, у бабушки — восковой плющ. Что у остальных?
— Тебе зачем?
— Знаешь. Мысль меня посетила интересная. Рассказывай.
— У Антона знаковое растение — дипладения, у дяди Евгена — бугенвиллия, у Женьки — самое жуткое — камелии, не представляю, кто за ними ухаживает сейчас, а у Марины — фиалки. Но зачем тебе это?
— Спорим, что у следующей жертвы мы найдем что–то из того, что ты перечислил?
— Это уверенность или предположение?
— Я предлагаю тебе пари. Кстати, может нам новости посмотреть? Мы же все время узнавали об этом из новостей.
— Погоди, не меняй темы так быстро. Новости о чем, — Тимофей не совсем въезжал в детективные метания своей возлюбленной, — по пунктам, что за мысли с цветами?
— Мне кажется убийца указывает на тех, кто не причастен к убийствам столь оригинальным способом.
— Так, погоди–ка, — возмутился Тимофей, — ты хочешь сказать что убийца — один из моей семьи?
— Тим. Я только это предположила. Ведь цветы зачем–то он кладет перед тем, как убить в очередной раз.
Тимофей кивнул.
— А на хрена спрашивается?
Тимофей развел руками:
— Ты меня спрашиваешь так, будто этот убийца — я.
— Замолчи, и не смей так больше говорить. Тот кого я полюбила не смог бы убить мою бабушку.
— Хорошо. А новости?
— Какие новости?
— Ты хотела посмотреть новости, — напомнил Тимофей.
— Ах да. Ну я все–таки думаю, что Клавдия уже покинула наш мир. Или ее так оригинально похитили ее же доброжелатели?
— Давай проверим.
Тимофей и Рита забрались в Интернет и очень скоро нашли сообщение о смерти Клавдии Лживой, фотогалерею трупа и упоминание того, что ее нашли в Северодвинском парке.
— Я тебя боюсь, — заключил Тимофей, — ты просто оракул, честное слово.
Тем временем в другой комнате, в которой цвели дипладении царил сон. Но часы уже приближались к отметке в час дня, когда следовало проснуться и поехать на работу хотя бы для приличия.
Первым проснулся Антон. Несмотря на закрытые окна и занавеси в комнату все равно прорывался солнечный свет и он был почти везде. А с такой иллюминацией спать не всегда легко и приятно.
Антон посмотрел на своего спящего возлюбленного. В объятьях сна он выглядел особенно соблазнительно. Потеряв какой–либо страх быть пойманным врасплох Антон выбрался из под одеяла, на цыпочках прошел по комнате и откинул одеяло, закрывавшее Андрея. Его взору предстало его тело в пижаме. И конечно столь любимые Антоном стопы. Но в этот момент он хотел поскорее прижаться к любимому Андрюше, обнять его и поцеловать. А потом разбудить и вместе побежать в душ.
Антон осторожно лег рядом, опрокинул одеяло и стал ногами осторожно касаться стоп Андрея, а губами поцеловал его шею и шепотом сказал:
— Сладкий мой, уже почти час дня, тетя нас разорвет если мы опоздаем.
— Тош, — развернулся к нему Андрей и ответил на его поцелуй, — что плохого в том, что мы полежим еще с полчаса?
— Тем что нас ждать будут. Я люблю тебя.
— И я люблю тебя.
Они обнялись и слились в поцелуе не заметив, как открылась дверь и в комнату вошла Марина с подносом. Дверь за ней закрылась и она застыла увидев зрелище. Антон и Андрей продолжали целоваться, а Марина изображала из себя соляной столп, пока влюбленные, обернувшись, не заметили ее.
В общем, все кончилось хорошо.
15. ВСЕ МОИ МЫСЛИ
Когда я встречу тебя вечером
И ты странным светом на меня посмотришь
Прикоснешься ко мне
Этого никто кроме тебя не увидит
Потому что все мои мысли о тебе
Все мои сны для тебя открыты
Во всех своих комнатах я вижу тебя
Ты спишь в моей постели…
Current music — Silje Vige — Alle mine tankar
Приветствую тебя, Сьело!
Что–то какое–то грубое письмо получилось предыдущее. Надо исправляться, но в то же время думать о том, что твое поведение заслуживает порицающей оценки. Сколько можно молчать и изображать из себя святую обиду? Ты полагаешь что я идиот и мне будет доставлять мазохистское удовольствие все это лицезреть в течение длительного времени? Не дождешься, мое Солнышко, теперь мы играем другой колодой и в другую игру. И мне кажется, что настала моя очередь сдавать карты. Не нравится? Ну ты сам довел все до такого состояния, когда терпение должно было окончательно лопнуть. Зачем мне лишний раз доказывать, чем я лучше. Нет смысла. Потому что на той стороне трубки все равно будет растекаться кисель, который на самом деле очень талантливо прикидывается гранитной глыбой. Тут все просто. Разверни эту глыбу — и увидишь тот самый пресловутый кисель, с которым поделать не сможешь ни черта. А все потому, что у такого человека способность к обману намного выше и сильнее. А нам то порядочным что делать? Ведь все подлости, которые совершают порядочные люди никогда не получаются. Потому что порядочность проваливается сразу же. И сразу видна. А она, как это не прозвучит в высшей степени странно в нашем жестоком, или, пардон, я забыл и сейчас снова использую это гениальное прилагательное — ЗАТХЛОМ мире не в моде сейчас. Она никогда не пользовалась уважением, но в настоящее время — особенно. Почему? Да потому что чистота и добродетель, не прогулявшись по парочке трупов достичь чего–то стоящего не могут физически. Не умеют и не хотят. Не смогут и никогда не достигнут. И пока мы закрываем глаза на все эти обманные глыбы из киселя — этот затхлый мир будет продолжать плодить зло под видом добра и мы ничего с этим поделать не сможем.