Антон метался по своей комнате как лев в клетке. Ему в этот момент хотелось быть рядом с Андреем, поддержать его, чтобы он не совершил ничего нехорошего, чтобы он продолжал верить в его любовь и держаться ее. Хотя он прекрасно понимал, что тот никогда его не предаст. Но поведение матери вызвало у Антона бешенство и ответный аффект. Его глубоко оскорбило ее непонимание и нежелание что–либо принимать. Внуков она видите ли захотела. Не получит она их никогда. Даже если Антону вдруг удастся получить способ, как завести детей без участия женщины. Она никогда их не получит. В дверь постучали:
— Катись к черту, — сказал Антон.
— Это Надя, — раздалось за дверью, — мы можем поговорить?
От неожиданности Антон опешил. После чего открыл дверь и впустил ее в комнату:
— Я просто пришла тебе сказать, что не поддерживаю Клару и ты можешь полагаться на меня, и на Тима с Ритой. Мы понимаем, что ты чувствуешь и хотим только, чтобы тебе было лучше. Поверь.
В этот момент, на свою голову Антон вдруг взглянул на Надю под другим углом и не совсем понимал, что происходит с ним внутри, хотя потом, в будущем он долго ругал себя за этот надлом. Все это время он крайне жестоко относился к этой некрасивой девочке. Но тут, что–то в нем перевернулось и надломилось. Они сели на кровать и завязался разговор:
— Ты понимаешь, — говорила Надя, — твою маму тоже можно понять. Ведь она воспитывала тебя, выхаживала, так хотела воспитывать внуков, а тут.
— Надя, — ответил Антон, — но моя ли вина в том что она родила меня таким?
— Конечно нет, — грустно сказала Надя, — но ничего с этим не поделаешь. И потом, ты ведь уверен в том, что ты Такой?
Антон встал с кровати и подошел к окну, на его губах сразу вспыхнул вкус поцелуев Андрея, его кожа, его прекрасное и столь желанное тело. И все слова что он говорил:
— Надя, — сказал Антон уверенно, — я уверен в этом на все сто процентов. Я его хочу как никого, я люблю его.
— Так ты его хочешь, — переспросила Надя, — или все–таки любишь?
— Люблю, — Антон опустил руки в карманы, — а когда хочешь любя — то радость от близости становится в разы сильнее. Это как притяжение.
Про себя Надя подумала, что еще немного и сорвется на истерику сама, но надо держаться и продолжать гнуть свою генеральную линию до самого конца. Сейчас надо просто расположить Антона к себе, потом по капле вливать в него сомнение о том, что он действительно открыл свою истинную сущность. А там, когда накопится до предела, произойдет взрыв, которым снесет этого мерзкого Андрея к чертовой матери и она сможет занять свое законное место раз и навсегда, и больше ей не придется пользоваться мелкими подачками от Гордеевых — все и сразу, вот чего вожделела Надя.
Антон упал в компьютерное кресло и включил музыку. Заиграла композиция Мануэля Михареса «Умереть дважды», крайне депрессивная, надрывная песня:
— Андрей так любит эту песню, — сказал Антон и из его глаз градом покатились слезы. Он лег на стол и обхватил голову руками.
Надя никак не комментировала его состояние, а просто вышла из комнаты про себя подавляя приступы злости и бешенства на то, что Антон попал в плен к этому дегенерату Спицыну, и что она, Надя, не смогла его уберечь от этого. Ну ничего, скоро все будет приведено в норму. Так как положено в этом мире, а не так как хочет эта скотина. Антон будет принадлежать ей.
Тем временем на кухне Рита и Тимофей пытались вести душеспасительные беседы с Кларой:
— Тетя, — увещевал ее Тимофей, — ты понимаешь, что Антон — до мозга костей Гордеев, и своим запретом, ты его только раззадоришь сильнее и не добьешься для себя желаемого эффекта.
— Тиша, — ответила Клара, — я жила и живу в обществе, которое считает гомосексуализм аморальным и неестественным. Отклонением. Болезнью в конце концов.
— Клара, — сказала Рита, — гомосексуализм вывели из разряда болезней около тридцати лет назад. Вы понимаете, что ничего не добьетесь тем, что будете сотрясать воздух?
— Тетя, — продолжил мысль Риты Тимофей, — ты его только настроишь против себя — вот все чего достигнешь с такой тактикой. Почему по твоему бабушка и Анастасия никак не стали препятствовать им? Может потому что они поняли, что между ними не просто похоть, которой ты так боишься. Они любят друг друга.
— То, что они любят — ненормально, — ответила Клара, — и я использую все возможности, чтобы вылечить моего сына от этого недуга.
— Кто тебе в этом помогать будет? А что скажут Евгений и Анастасия, когда восстановят здоровье?
— Вот о них нам и надо сейчас подумать, — сказала Клара, — отвези меня в больницу к мужу, пожалуйста. А насчет моего сына я не намерена с вами вести беседы, это мое решение и я его менять не собираюсь.
— Хорошо, — сказал Тимофей, — через полчаса будь готова выехать.
Они вышли с кухни и оказались в гостиной:
— А почему полчаса? — удивилась Рита, — ждать зачем?
— Надо нам с тобой один визит сначала нанести, — сказал Тимофей, — чтобы тетушкины старания не были чересчур разрушительными. Поехали.
Рита и Тимофей на лифте спустились в гараж и выехали из дома в восточном направлении…
Катя Носова продолжала лежать в постели и ощущать себя полновластной хозяйкой ситуации и победительницей по всем фронтам. Виктору все эти бабские страсти были глубоко по барабану, он наслаждался самой ситуацией, тем что две женщины начали из–за него борьбу, хотя ни к одной из двух он не испытывал никаких эмоций, помимо желания поскорее ублажить собственные сексуальные потребности.
Зина же продолжала свое наблюдение, прекрасно понимая, что от нее ждут какой–то реакции, аффекта, взрыва. Кате это было нужно для закрепления собственной победы, а Виктор просто хотел получить удовольствие от самого момента:
— Чего ты плачешь? — продолжила Катя, — соглашайся. Платим мы вовремя, работы по дому немного. Горничная в нашем доме — находка, а не работа.
Зина резко развернулась и побежала по лестнице прочь, на бегу вытирая слезы, которые покатились из нее градом. А уж как было задето ее самолюбие — проиграть — этой корове Кате, которая скоро седьмой десяток разменяет! И променять ее — такую молодую, на этот кусок бекона.
Зина бросила на журнальный столик ключи от дома Носовых и сгремлав выбежала на улицу и понеслась куда глаза глядят.
Катя поднялась с кровати и сказала:
— Милый, я хочу выпить шампанского по этому замечательному поводу — мы избавились от этой волосатой лохудры, хочу верить, что раз и навсегда.
Виктор прищурился, он не хотел расстраивать жену именно в этот момент, но рано или поздно это случится, подумал он, ведь может получиться и так, что Зина снова станет для него притягательно. Когда супруга надоест — а это точно случится — ведь он прекрасно понимал свои желания и потребности.
Катя вернулась из гостиной с двумя фужерами и бутылкой шампанского:
— Откроешь? — она подала мужу бутылку, — а то я никогда это не умела делать.
Виктор нехотя поднялся на кровати и ловко открыл бутылку, разлил игристое вино по бокалам и поставил бутылку на пол возле кровати. Катя, одетая в легкую темную ночную сорочку села на кровать и посмотрела на него влюбленными глазами. Он подал ей фужер:
— За нашу семью, — сказала она чокаясь, — милый. Я тут подумала — мне давно хочется сменить дом, — этот слишком неудобный, большой, нам он не нужен. Понимаешь, что я хочу сказать?
— Не совсем.
— Моя давняя мечта — жить в Северодвинском, — а сейчас, судя по прессе, идет спад цен, и там можно отхватить небольшой домик, и даже останется что–то. Мы сможем поправить твое положение.
Виктор задумался — рациональное зерно в размышлениях Кати точно присутствовало — если купить небольшой дом с участком в Северодвинском, а этот огромный особняк в Мякурах продать, то от этой операции точно останется еще приличное количество денег, которым можно будет отбиться от адвокатов Гордеевой(если она их наняла конечно), и внести часть суммы долга.
— Никогда не думал, — сказал Виктор, — что услышу когда–нибудь от тебя настолько своевременное предложение. Я сегодня же этим займусь.