Тем временем Тимофей и Рита довели Клару до ее комнаты и уложили передохнуть:
— Что же делать, — вопила Клара, — я не могу допустить…
Тимофей осмотрел ее ногу:
— Останется только синяк, — сказал он, — но лучше осмотреться в клинике. Как удачно, что мы поедем именно туда. Только придется подождать, когда боль пройдет.
— Принеси мне льда из холодильника, — сказала Рита, — и мазь из аптечки. Мы поставим ее на ноги за час.
Тимофей кивнул и быстро спустился на кухню, где набрал льда в железную миску и достал из аптечки мазь, о которой говорила Рита. Потом он быстро занес эти предметы в комнату Клары и оставил тетку на попечение возлюбленной.
Антон услышал стук в дверь:
— Катись отсюда, — сказал он, — я не хочу с тобой говорить.
— Это Тимофей, — раздалось из–за двери, — мне нужно сказать тебе нечто важное.
Антон подошел к двери и приоткрыл ее так, что был виден только его левый глаз:
— Говори. Я слушаю.
— Тон, — посмотрел на него Тимофей, — впусти меня, я серьезно.
Антон открыл дверь:
— Входи.
Тимофей прошел в комнату, затворив за собой дверь.
— Что ты хотел сказать, — холодно спросил Антон.
— Я знаю где искать Андрея. Мы с Ритой сами перевезли его на новую квартиру.
Антон кинулся к Тимофей, схватив его за грудки:
— Где он, Тимка! Я с ума схожу, хочу его увидеть.
— Тон, — сказал ему в ответ брат, — сначала постарайся успокоиться, дождись, когда мы уедем в клинику и тогда езжай сам. Чтобы шума не было.
— Ты не сказал где он.
Тимофей подошел к столу, взял ручку и лист для заметок, написал адрес:
— Это у метро «Междуречье», высотка новая.
Антон взял листок, пробежал его глазами и сказал:
— Тим, ты не представляешь, как ты мне помог, спасибо тебе.
— Не за что, — ответил Тимофей, — только будь осторожен, когда поедешь — хорошо? Я сомневаюсь, что Клара могла успеть кого–то нанять, но сейчас от нее можно чего угодно ждать.
— Черт с ней, — отрезал Антон, — она меня сейчас волнует меньше всего.
Тимофей удалился, а Антон снова прочитал адрес, сложил драгоценный листок вчетверо и убрал в карман рубашки. Потом упал на диван и стал представлять — совсем скоро он прибежит и обнимет своего Андрюшу, которого любит, обожает, боготворит и идеализирует. Лучше которого в мире просто нет и больше не будет.
Антон перевернулся на бок и посмотрел на куст цветущей дипладении, а сам прислушивался к музыке. Потом поднялся, выключил Вагнера, снизил громкость и заиграла песня «Не останавливайся» на греческом языке. Антон сел и стал в такт музыке отбивать партию ударных пальцем по столу.
Скоро они будут вместе. Это совершенно точно. И Антон точно знал, что теперь он не будет строить препятствий — он больше всего хотел сделать Андрею приятно и прекрасно знал, как этого достичь, что ему для этого потребуется.
Антон стал перебирать в памяти все универсальные магазины, которые он знал в Междуречье. Точно — закупить самого вкусного и лучшего, что любит Андрюша и принести ему. А потом остаться на ночь, а дальше — будь что будет — в конце концов, теперь он свободен в принятии своего окончательного решения по вопросу личной жизни — и никакие предрассудки его ограниченной матери не заставят его пересмотреть свое отношение к ситуации. Он любит Андрея. Это чувство взаимно и прекрасно, каждый раз, когда он слышит слова любви от него, то за его спиной вздымаются крылья, на которых хочется лететь и лететь, все выше и выше, к необъятным высотам, в голубое и чистое небо. Чтобы быть рядом, любить и оберегать друг друга. Не останавливайся, повторял дуэт с Кипра в колонках. Главное — не останавливайся и иди к своей цели и не бойся тех ударов, которые нанесет судьба. Вперед.
Надя поочередно смотрела то на бабушку, то на мать и совершенно не понимала того, о чем они могут начать вести свой разговор. Желания перебирать всевозможные варианты у нее не было, потому что любая тема, поднятая ими могла плавно вырулить на разговор о том, что очень плохо, что она такая плохая девочка, ушла из дома, бросила мать и старую бабушку, а она дескать им единственная Вера и опора и так далее и тому подобное. Так что весь этот курятник надо было встряхивать и как можно скорее:
— Не понимаю, — сказала Надя, — о чем вы вдруг захотели вести разговоры?
— Сядь пожалуйста, — сказала Полина.
— Я постою, — цинично отреагировала Надя, — охотно верю поскольку новостей немного. Что у вас случилось? Мамочка прощение просить захотела.
Зина вскочила со своего места и как ошпаренная убежала в свою комнату.
— Что это с ней? На сковородку села? — осведомилась Надя.
— Нет, — ответила Полина, — ее Носов выгнал.
— Что? Они таки дали ей пинком под зад? — и далее стала говорить так, чтобы мать, сидевшая в своей комнате точно слышала все что она произнесет, — так она бы еще больше выслуживалась перед этой мерзостной семейкой. Аборты им устраивала, Виктора ублажала. А готовить они ее не попросили?
Полина удивленно спросила:
— Что то я про аборты впервые слышу. Можно поподробнее с этого места?
Зина поняла, что если она не вмешается, то Надя сейчас все выложит. А дочка на это и рассчитывала, что мамаша прибежит на сей зов и что–то предпринять попытается. Зина вбежала на кухню и рыкнула:
— Мама, что ты эту лгунью слушаешь, ты что, веришь в то, что я ее выгнала из дома? Она же завралась по уши, чтобы только в сокровенную гордеевскую усадьбу поселиться, неужели непонятно?
— Пусть все таки она скажет, что имела в виду, — холодно отрезала Полина, — что еще за история с абортом?
— Моя мама, — заговорила Надя не обращая внимания на знаки Зины, — помогла Виктору и его жене найти докторшу, которая сделала на дому их дочери Соне аборт. Она была беременна от Жени.
Полина схватилась за голову:
— Дочка, ты спятила, — запричитала она, — ты помогла им убить ее ребенка?!
— Говорю же, — крикнула Зина, — эта паршивка лжет. Все от первого до последнего слова — подлая ложь!
— А то, что ты вместе с Виктором Носовым и его женой подстроила аварию, в которой разбились Анастасия, Евгений и Марина мне тоже приснилось? Рита говорила мне что видела тебя в аэропорту, — сказала Надя, — и я склонна верить ей, так как вряд ли бы такой цепкий человек как Рита обозналась бы в этом плане. Очень сомневаюсь мама.
— Лгунья, — Зина ударила Надю по щеке, так что та моментально покрылась ярким румянцем. Надя схватилась за горящую щеку и крикнула матери в лицо:
— Убийца!
В ответ последовал удар по противоположной щеке:
— А саму тебя выкинули на улицу, как только ты все что нужно сделала, разве нет? И ты все еще этих Носовых обожаешь? Ну говори же!
— Катись отсюда прочь, — завопила Зина, — беги к своим Гордеевым, лижи им дальше задницы, только и ты от них ничего не добьешься — тебя так же используют и выбросят! Поняла ты?
— С превеликим удовольствием, — с горящими от боли и стыда щеками Надя проникла в свою комнату, собрала необходимые вещи, и вышла из квартиры не попрощавшись.
— Зина, дочка, — задыхаясь от ужаса спросила Полина, когда хлопнула дверь, — ты можешь обманывать кого угодно, в том числе и меня, но себя ты не сможешь обмануть. Поэтому я заклинаю тебя сказать мне правду — ты действительно привела врача для этой девочки?
— Да, — выпучила глаза Зина, — я это сделала и совершенно не жалею, что смогла приложиться к смерти одного из Гордеевых.
— И в организации аварии ты тоже помогала, — голос Полины дрожал.
— Это чистая правда, я следила за ними в аэропорту, пока Витя шалил с машиной Анастасии Гордеевой. И именно это я вчера вечером и отмечала.
Полина замолчала. Она давно поняла, что родила чудовище. Но если в молодости ее дочь очень способно маскировалась, то сейчас все это превратилось в какой–то буйный кошмар — Зина даже притворяться не пытается, пожалеть мать, скрыть в себе эту гадость, которая вылезает из–за угла и расцветает во всей красе.
— Что ты теперь будешь делать? — спросила Полина, — ведь он тебя выгнал.