- Меня Рамазан позвал и рапорт этот показал. Мы-то с ним с детства дружим. В одном дворе жили. Призвали нас в войну одновременно и в одно училище направили. И воевали мы вместе. Он в нашей эскадрилье четвёртым на «ТУ-2» летал. Ранен. Чуть не списали его. Но он вылечился и лётную комиссию с высшим балом прошел, - Шувалов помолчал. Потом матюгнулся и плюнул под ноги. - Он Шарипова не любит. В управление Борю-Байрама дядя родной затолкал. А Шарипов - «нарцисс». Любит и уважает только лично себя. И мстить умеет.
- Так что наш командир Оспанычу про тебя правду рассказал и упомянул, чем ты Шарипова разозлил, - засмеялся штурман Зыков Лёва, - Оспаныч психанул и хотел Шарипова«на ковёр» вызвать. Но Михал Иваныч его удержал. Мол, хрен с ним, дураком. По-настоящему горбатого и могила не выпрямит. После этого начальство стало к тебе приглядываться и самый главный на рапорты Михал Иваныча правильно среагировал. И зарплату, и классность после необъявленной проверки тебе вот повысили. Справедливо, я считаю.
Подошли к трапу. Бортинженер Коля Садовский прогулялся под самолётом, пошевелил закрылки, проверил крышки топливных баков, осмотрел шасси и последним поднялся в каморку за кабиной, которую они делили со штурманом. Пилоты уже включили всё, что надо, причём делали они это так быстро, что если смотреть на их руки постоянно и вертеть головой, да двигать ей вверх-вниз, то запросто или шею свернёшь, или тошнить начнёт.
- Семь пять один пять восемь, на рулёжку! - механическим голосом, уставшим повторять одно и то же, прогундел в наушники командира диспетчер. - Дорожка два, ветер встречный ноль два метра на минуту. Тихо на полосе. Разгон с тормозов, мощность движков на тормозах полная - 800 оборотов на минуту. Пошел.
Миша Шувалов снял пиджак, накинул его на спинку кресла. Горюнов повёл машину на взлётку. Встали на линию, нос точно по центральной рваной полосе выровняли и Володя воткнул все тормоза, после чего дал движкам полную силу.
- Разрешите взлёт. Готовность первая, - доложил Шувалов.
- Взлёт разрешаю.- Равнодушно произнёс выпускающий диспетчер.
- Погнали! - командир рывком освободил тормоза и машина рванула вперёд.
- Пробег триста, скорость сто восемьдесят, пробег пятьсот, скорость сто девяносто. Мало! Вова, что там мешает?
Горюнов быстро пробежал взглядом по всем приборам.
- Не возьмём подъёмную тягу! - Закричал он в микрофон. У Шувалова, командира, зазвенело в ушах.
- Что там? - поправляя наушники спокойно спросил он. - Движки все пашут? Вроде не тянет вбок.
- Правый четвёртый движок даёт две тысячи лошадей вместо четырех тысяч и ещё сотни, - удивлённо крикнул Володя.
- Поднимаю обороты на все движки до критических значений. 950 оборотов. - Командир сказал это в микрофон негромко и спокойно. - Лишь бы полосы хватило. И не ори так. Уши завянут. Сколько уже разбег?
- Восемьсот метров. Скорость двести двадцать, - второй пилот вспотел и как заколдованный, приподнявшись, глядел на конец полосы. Конец бетонки - желтый флажок. Это отметка - полтора километра.
- Нос подними! - Шувалов рукой вдавил рукоятку мощности двигателей. - Угол атаки двадцать градусов возьми.
- Разбег тысяча метров, скорость двести тридцать.
- Отрыв! - сказал Миша Шувалов.
- Иду на опорных шасси, угол атаки двадцать, перепад давления над и под крылом - три. Мало. Подъёмная сила не тянет. Нет отрыва. Скорость двести тридцать пять, пробег тысяча сто. Не могу оторвать. Тяга дохлая, мать её!
- Нос ещё на десять градусов вверх, - уже громче сказал командир.
- Скорость двести сорок, разбег на полосе тысяча триста пятьдесят два. Предел, командир! Нет отрыва. Хана!!!
- Крылья под хорошим углом. Планерность - больше сотни. До конца полосы сто семнадцать метров. Отрыв!!!
- Есть отрыв!!! - Горюнов закричал так истошно и счастливо, что Миша скинул наушники и покрутил пальцем у виска. - Есть, мля! Пошла, родная!