— Вот, — показал Томми. — Смотри. Май 1862 года. Он уходит из семинарии и присоединяется к армии Конфедерации.
— Страницы пустые, — возразил Сэм.
— Только несколько штук, — Томми пролистал дневник дальше. — Тут все видно.
Разница была очевидна. Аккуратный четкий почерк превратился в тряские размашистые каракули, будто Бошам писал их не то в седле, не то накачавшись особо мозговыносящим психотропным коктейлем. В записи вплетались рисунки, пентаграммы, демоническая символика — и все это почти на целую страницу.
О Всемогущий, Повелитель Мух,
Бессмертный Отец Тьмы, козий пастырь,
Прими жертву мою и даруй мне
Всю мощь твоего гнева.
Да пребудут царствие твое и сила твоя
На веки веков.
Сэм заморгал и поднял глаза на Томми:
— Это ведь искаженный текст «Отче Наш».
— Откуда ты знаешь? — вытаращился Томми.
— Как, тут же написано… — и Сэм осекся.
Снова посмотрев на страницу, он понял, что текст написан не просто на другом языке, но и буквами, которые даже отдаленно не походят на латинский алфавит. Мало того, они складывались в перевод прямо у него на глазах. Сэм зажмурился, пульс заколотился где-то в горле, кровь зашумела в ушах. Проморгавшись, он заглянул в дневник и увидел только ряды непонятных символов.
— Я не… — выдавил он. — Не знаю, как прочитал. Я даже не знаю, что это за язык.
— Коптский, — глухо отозвался МакКлейн. — Мертвый египетский язык. Никто не говорит на нем… уже очень давно.
— Ну, — младший Винчестер вздохнул. — Для меня с некоторых пор все немного по-другому.
— И не говори, — настороженно заметил Томми.
Некоторое время он сверлил Сэма взглядом, потом словно пришел к решению.
— Сменим тему, — он перевернул еще несколько листов, вытащил толстый дагерротип[36] и, держа за края, передал Сэму. — Это единственная известная нам фотография старины Джубала.
На фотографии был изображен костлявый солдат с длинным лицом, одетый в грязную, плохо сидящую на нем униформу. Глаза терялись в тени шляпы, но зато можно было ясно рассмотреть злобную кривую усмешку, прорезавшую лицо. Бошам походил на человека, носящего в сердце секрет, такой темный и ненасытный, что если вырвется — не остановит уже никто. На шее у него висела петля из старой веревки.
— У вас тут есть увеличительное стекло? — поинтересовался Сэм и оглянулся на компьютер. — А еще лучше сканер. Мне надо взглянуть на фото поближе.
— Конечно, — вызвался Нэйт и обратился к отцу. — Пап, можно?
— Ты знаешь, как это делается, да? — отозвался Томми, и мальчик убежал к одному из компьютеров, которые Сэм видел по пути в библиотеку.
Отослав Нэйта, Томми наклонился к Сэму поближе:
— Слушай, тут в дневнике есть еще кой-какая фигня, которую я никак не могу перевести. Ты только что понял коптский, так может, и на другие записи глянешь? Вдруг получится смекнуть, что к чему.
Сэм перевернул еще один лист: почерк тут выглядел совершенно по-другому, будто посторонний человек писал. Буквы были острые и замысловатые, вольно пересыпанные символами и значками. Младший Винчестер сосредоточился, и строчки начали меняться, слегка расплываясь по запачканным страницам, буквы теперь выглядели знакомыми.
— Эту часть писал другой человек, — объяснил он. — Тут написано, Джубал Бошам был убит и возвращен обратно к жизни… силой петли… — Сэм умолк, пытаясь понять, что бы это могло значить. — Это сделал военный врач, некто Перси. Закончив эксперименты, доктор похоронил останки Бошама в металлическом гробу, сковав его дух заклинанием, которое тот не в силах был преодолеть.
Когда Сэм поднял голову, Томми пристально смотрел на него:
— Ты ведь не обычный охотник, да?
— Я… — Сэм прогнал в голове уйму вариантов и покачал головой. — Нет.
— Я так и думал.
Повисло молчание — не то чтобы неудобное, но напряженное. Наконец, Сэм нарушил его:
— Огромное спасибо за помощь.
Томми ответил не сразу. Он поковырял спинку своего стула и кивнул на дверной проем, через который они вошли. Над входом Сэм разглядел какую-то темную вещицу, не больше кулака размером. Он поднялся и подошел поближе — это был комок не то волос, не то шерсти, аккуратно обернутый вокруг смеси корешков и цыплячьих косточек.
— Колдовской защитный амулет, — узнал Сэм. — Сам сделал?
— Я берегу себя и то, что мне дорого, — ровно проговорил Томми. — Ты не думай, я не какой-нибудь фермер-самоучка. Колледж закончил. Но это Юг. Ты бы удивился, если бы узнал, какие вещи тут случаются, — он метнул взгляд в сторону Сэма. — Хотя, может, и не удивился бы.
36
Дагерротип — снимок на посеребренной медной пластинке, полученный при помощи дагерротипии, первого практического способа фотографирования.