Когда же началась эта чепуха? Точно, аккурат после того, как медовухи испил. Стало плохо, тело задеревенело. А сейчас вроде бы ничего, отошло.
Мерно тикали ходики, баюкая и умиротворяя. Кажется, где-то текла вода и хлопала плохо прикрытая оконная рама. Герман раздраженно поморщился. Горничная Груня опять окно не закрыла, сколько уж ей говорил, чтобы аккуратней была.
Он открыл глаза и обмер от страха: прямо перед носом его были белые, плотно пригнанные друг к другу доски.
«Неужели гроб?» — мелькнула паническая мысль.
Герман торопливо повернул голову набок и облегченно выдохнул. На щербатом, давно не крашенном полу, обильно усыпанном крошками, лежал огрызок яблока с жирным тараканом на нем. Таракан шевелил усами и таращился на Германа.
«Совсем Марфа сбрендила. Мало того что грязь развела, так еще и в какую-то щель меня заткнула. И как только сумела?!»
Взгляд Германа скользнул дальше по полу и стенам, и недоумение охватило его. Комната явно не та!
Справа от окна висели странно тонкие, словно сделанные из картона, ходики без гирь и методично пощелкивали. Рядом с ними — картина в узкой деревянной рамке. Плоские и рыхлые, как блины, часы висели на чем ни попадя, грозя свалиться. Один из «блинов» неаппетитно раскорячился на какой-то штуковине, похожей на гибрид осла с седлом, второй пытался «стечь» с камня, а третий вообще болтался на ветке дерева, видно, дожидаясь вороны, которая бы его склевала…
«Дурацкая картинка, — решил Герман. — Не могут часы так висеть, это противоестественно. Или это что ж, художник время так изобразил? Не бывает, чтоб время текло куда ни попадя. На то оно и время, чтоб идти только вперед».
— Ошибаешься, — бесплотно шепнул кто-то рядом, и Герман вздрогнул.
Скрипнула дверь, раздалось старческое шарканье и, очертя круг, замерло рядом с Германом. Он увидел потертые тапки, по которым явно плакала помойка, и усатую морду черного кота рядом. Кот, не мигая, смотрел на Германа, и шерсть у него на загривке медленно вставала.
— Киса, киса, ты что? Кого испугался? — продребезжал старческий голосок, и вниз опустилась сморщенная рука.
От прикосновения кот вздрогнул и зашипел.
— Пшел вон! — обиженно буркнул Герман и потянулся, чтобы треснуть кота по уху.
Но то, что он увидел в следующее мгновение, повергло его в шок. Его руки, его холеные аристократические руки исчезли! Вместо них были мерзкие, покрытые жесткой серо-зеленой шерстью лапы. В ужасе Герман схватился за лицо и, ощутив под пальцами грубую шерсть, дико и исступленно заорал.
— К худу или к добру? — вздрогнув, спросила старушка.
— Х-у-у-у-у, — в смертельной тоске выдохнул Герман.
— Свят, свят, свят. Спаси, Господи, от всякого лиха. — Она поплевала через левое плечо и торопливо зашаркала в сторону прихожей. — Внучок, ты чего до сих пор не разделся? Давай скорей, а то запаришься.
Мальчик, худенький и беленький, с огромными синими глазами, стоял, замерев.
— Бабушка Мария, ты слышала? — прошептал он, и глаза его испуганно распахнулись. — Что это было?
— Свят, свят, свят, — опять суетливо перекрестилась Мария Федоровна. — Не волнуйся, милый, домовой это шалит.
— А кто такой домовой?
— Это такое существо, которое охраняет дом. Ничего страшного, милый.
— А где он живет?
— Да где, где… За печкой!
— За электрической? — озабоченно спросил мальчик.
Мария Федоровна на мгновение запнулась, а потом губы ее растянулись в ласковой улыбке.
— Пойдем чай пить, милый. Попробуем пирожочки, я утром испекла, старалась.
— Бабушка, ты не ответила: этот домовой за нашей печкой живет? Я боюсь на кухню идти, вдруг он там.
— Нет там никого, детка, я пошутила. Смотри, и Вантуз спокоен. — Она ласково погладила кота. — Если бы кто здесь был, Вантуз бы непременно дал нам знать. Ты же помнишь, как он не любит чужих?
— Бабушка, но ты же сказала, это домовой выл, — испуганно выдохнул мальчик. — А если он меня укусит?
Бабушка горестно вздохнула.
— Андрюшенька, дорогой мой, домовой — это добрый дух. Он дом охраняет, хозяйское добро бережет и детей не кусает. Никогда.
— Честно-честно?
— Абсолютно.
Мальчик заметно успокоился и повеселел.
— Ладно, тогда пойдем пить чай.
Бабушка облегченно вздохнула.
— Вот дура старая, — пробормотала она, когда правнук отправился в ванную мыть руки, — напугала дитя. И кто за язык тянул? Слава богу, отвертеться удалось. А там, бог даст, и забудет всю эту историю.
Она поставила на плиту чайник и выложила на тарелку несколько пирожков, которые принесла с собой. Посмотрев задумчиво на микроволновку, поставила все-таки пирожки туда и нажала на кнопку. По кухне заструился чудесный уютный аромат.