––Не обойдется.
–– Владушка, – проворковала Снегурка, не обращая никакого внимания на толпу, стоящую рядом с ним. – Я тебя ждала, ждала, а ты всё не шел и не шел. Пришлось домой поехать, тебя здесь дожидаться.
А в глазах печаль неподдельная, и жалостливо так к груди своей ручки прижала. Лицо Влада в миг растеряло суровость и злость, глаза потеплели, и с нежностью посмотрели на Снегурку. Он на её слова откликнулся, словно маленький ребенок на призыв матери.
Катерина посмотрела на нахмуренных ведьм, на сморщившегося как от зубной боли Тимофея и решилась:
––Девушка, а скажите на милость, что это вы себе позволяете? Чужих мужиков в наглую, при честном народе, соблазняете?
Снегурка застыла, и вопросительно посмотрела на Влада. Тот нарочито медленно повернулся к Катерине. Хорош! Глаза смотрят с негодованием. Как же, как же, на его снежную кочку, целый сугроб хотят скинуть! Безобразие, какое! Сказать бы ему покрепче, да послать куда подальше….
Но тут Катерина еще раз напомнила себе о привороте, чтоб его так и этак, набрала в грудь побольше воздуха и нежно проворковала.
–– Дорогой, держись за неё крепче. Она твоё спасение, и моё освобождение.
Влад внутри весь скукожился, и скрючился от душивших его противоречий. Вот, если бы можно было придушить эту язву, здесь и сейчас. Сделал бы, но ... Но, рука на такое родное, ядом плюющее, никогда не поднимется. Нет, чтобы посочувствовать, пожалеть, так нет же, рада стараться ещё больнее делать. Мерзопакость, мелкая.
А Владу было очень плохо. Как только он слышал голос Снегурочки, он тут же тянулся к ней. И видел только её, её глаза, губы, ощущал шелк её кожи и медленно сходил от желания завладеть всем этим здесь сразу и сейчас. Но где-то там внутри, сидела маленькая колючка и не давала покоя. Она давила и прессовала его, создавая дискомфорт. Эта колючка имела свои формы и очертания, очень напоминающие стоящую рядом женщину, по выражению лица которой он понял, что ему в скором времени придет капец. Он ещё не разобрался за что, сознание стирало то главное, из-за чего он здесь, но знал точно, – капец придет полный. А, потому, постарался смотреть не на лицо, а на грудь Катерины. Так было комфортнее разговаривать.
Но и ведьмы зря время не теряли, встав друг против друга, они хором произнесли два слова, затем развернувшись к сладкой парочке, и ударили в них волной.
Ну, что сказать? Грянул гром!
Потом такое сильное БАМММММ! Потом еще раз БАМММ.
Повалил мерзкий серный дым, который заволок всё … Растерянные лица ведьм. Выпученные от удивления глаза. Слышался речитативный, родной, и такой доходчивый, мат Тимофея. Глаза Влада, в которых метался страх и его сильный рывок в сторону Катерины. Абсолютное равнодушие Снегурки.
Глава 16
Заключительная
– 1–
Павел Алексеевич собирался. Он ещё не знал куда пойдет, но что-то нужно было делать. Просто так сидеть и ждать, когда ему кто-то и когда-нибудь опять принесет весточку от его любимой, он уже не мог. Да, и не хотел. Особенно к этому решению подтолкнули события возле дома Крестовских.
Гремело и лило там с небес не шуточно. Всё было странно. Особенно поразило поведение ведьмы. Она ринулась в этот дом, как будто что-то там потеряла! Глупышка. Кто ж без подготовки в аномалию магическую прыгает? Пусть радуется, что живой осталась. Видок у неё был, конечно, – обхохочешься. Это, после того, как ее стихии из дома выплюнули! Но, тут уже ничего не поделаешь, – сама захотела.
А его душа плакала по Катеньке. Не мог он её забыть, да и не хотел.
К тому же, он понятия не имел, как вообще это сделать! Где-то там, сидевшая в глубине души боль, убивала его. Разве можно жить с этой болью столько лет? Когда же она хоть немного ослабнет? И будет ли он дышать свободней? Когда?! Он не хотел обращаться к Заре, и даже в мыслях не держал попросить помощи у Максима, но отчетливо понимал, что единственный кто мог что-то прояснить в этом деле, был герцог.
Вот только обратиться к нему просто так, Павел Алексеевич не мог. А значит, нужен повод, и, кажется, он знает какой. Встав из-за стола в своём кабинете, он направился к выходу. Задержавшись на мгновение у портрета, он последний раз взглянул на такие дорогие ему черты женщины, которой много лет тому назад отдал своё сердце. Что-то ёкнуло внутри, и опять привычно заныло, потянуло. Как больно, господи!