Все уважительно покачали головами. Смотри-ка, как ей не хочется оживать! Вот это принципы! Но, вот у графа на этот счет, имелось своё мнение.
–– Нет, Зарочка, извини! Поторопился. Надо уважать твое мнение и желание.
От такого странного заявления воцарилась оглушающая тишина, и пока все немного приходили в себя, Александр Сергеевич с удовольствием продолжил свою мысль.
–– Умерла, так умерла. Похороним тихо, по-семейному. Извини, но склеп будет замурован. Ты же не хочешь, чтобы твоё тело было по кусочкам распилено на амулеты, магами и некромантами? Сама понимаешь, когда им ещё такое счастье привалит?! Боевая грымза, с огромным колдовским потенциалом?! Ты ж, артефактом века будешь! Амулет смерти! Ужас какой-то! Так что, не обессудь. Но, все хотят жить долго и счастливо. А такого, точно не будет, если тебя растащат на такие страшилки! Понимаешь, тебя и так слишком много, а видеть тебя ещё и в амулетах…. Прости любимая, но это перебор. Пожалей, людей, не размножайся таким образом.
–– Грымза?! Это я-то, грымза?! Да, ещё и без шанса на размножение?! Всё! Я тебя сейчас убивать буду, – прорычала ожившая трупь.
–– Не, не, не! Не сейчас! Времени нет! Потом, хоть застрелитесь! Хоть, вместе в один гроб ложитесь! А сейчас, нельзя! – встревожился Тимофей. – Мари! Никитишна!
Зара Филимоновна, застонала в бессильной ярости. Так попасться! И кому?! Двум взбалмошным ведьмам! Которые уже сейчас, втихаря, пишут мемуары об её эпохальном провале. Это невыносимая несправедливость!
И пока, Зара Филимоновна от горя посыпала себе голову пеплом, веселая компания из нечестии ударили по ней и графу магической волной, отправив их в бессознательное состояние.
–– Что вы творите, сумасшедшие, – крикнул Максим, бросаясь на двух ведьм с метелками. Что они ещё задумали? Ведь не зря же они здесь появились? Он так надеялся отбить у них своих родителей. Но, к большому его сожалению, не успел.
Тимофей, больше не тратя время на пустые разговоры, вызвал поток перемещения в пространстве. Затем скрутил всех силовой лентой, и решительно выбросил в дом Степнова Павла Алексеевича.
А там было, ох как интересно.
– 5 –
Снегурка придирчиво осматривала Павла Алексеевича. Ничего так мужчина, но уж больно властный, настырный и беспардонный. Надо что-то с этим делать. Лучше бы, конечно, избавиться от него раз и навсегда, и желательно быстрее. Но, этот вариант однозначно проигрышный. Вон, как своими глазенками зыркает, еще немного и дырку на ней просверлит. К тому же, он хам и нахал. Да подлец, он!
И, кстати… Он категорически против её отношений с Владом. Откуда такие собственнические замашки? Что он себе позволяет?! А это, его поведение? Это ж не поведение, а издевательство какое-то! Как он её руки откручивал, чтобы она в комнату Влада не рвалась?! Ага, сначала откручивал, потом выкручивал! Да какое он на это имеет право?
…. Павел Алексеевич тоже смотрел на Снегурку. И приходил в ужас! Вот это чудовище он любит?! Или любил?! Или все-таки любит?! До какой степени нужно не уважать себя, чтобы увлечься такой особой?! Столько лет горя и печали! Из-за чего?! Вот из-за этой, «непоймичегопростигосподи»?! Променять таких женщин, на ... Павел Алексеевич не находил слов, чтобы хоть как-то оправдать себя в таком выборе невесты. Получалось, что это он ненормальный, раз добровольно согласился влюбиться в это странное существо. Его оправдывает только одно, она была красива! Хотя…. Слабоватое оправдание.
–– Жду, – решительно выдернула Павла Алексеевича из его невеселых размышлений, Снегурка.
–– ??? – недоуменно посмотрел на неё виконт.
–– Объяснений, вашему безобразному поведению, – скривилась Снегурка.
Она сидела на большом диване в кабинете Павла Алексеевича, и вот уже целую минуту, рассматривала свой портрет. Время от времени, она покачивала головой, в недоумении разводя руками.
–– То есть, это я, колотился в дверь как ненормальный, и просил прекратить всякие секс штучки с лежащей там коровой?! Это я, вцепился в ручку злополучной двери так, что вместе с нею меня и оторвали?! И это меня, тащили за руки и ноги, ко мне в кабинет, как припадочного?! Может повторить и те выражения, которыми ты нас, словно осенней листвой осыпала, – излишне любезно поинтересовался Павел Алексеевич.