Катерина в бессилье опустила руки, ничего путного в голову не приходило. Придется самоустраниться, дабы посмотреть, что будет дальше. Должно же это, чем-нибудь да закончится.
……Перфильевна с Фролушкой сидели в предбаннике и с удовольствием пили чай с чабрецом. Жена лукаво посматривала на мужа. Сам же Фролушка поглаживал свою бороду и благодушно улыбался. Как показали события последнего часа, ему бояться и остерегаться было нечего. Страхи, оказались только страхами. Все функции его мужественности, были опробованы и оценены по достоинству.
–– Фролушка, – решилась, наконец, Перфильевна, – а не сбрить ли тебе бороду.
Широкая и счастливая улыбка Фролушки на лице, лишь на мгновение застыла в форме маски, затем пару раз дернулась в нервном тике, и плавно перетекла в оскал.
–– Что ты сказала? – почти не разжимая губ, произнесло изваяние.
–– Борода, говорю, тебе не идет любимый, – стояла на своём, Перфильевна.
–– Я её отращивал не из-за красоты, – не меняя позы и выражения лица, сообщил муж.
–– Не ври!
–– Катерина не зарывайся! Чем, на сей раз, тебе борода не угодила! – набычился Фролушка.
–– Она мне мешает. Когда я выходила за тебя замуж, ты клятвенно обещал её сбрить! – напомнила Перфильевна, мужу. – Но, так этого и не сделал. И раз за разом говоришь, что потом. Вот я и жду, когда это «потом», наступит.
–– Да, что ты к ней привязалась? – недоуменно воскликнул Фролушка.
–– Я к ней привязалась?! И тебе не стыдно? Ты же её до пояса отрастил. Что дальше делать будешь? До колен отращивать? Это уже не борода, а бородище. Все на себя соберет, везде влезет, везде обмакнется, обо все оботрется, а когда мы с тобой в постели, то она умудряется ещё и на моем лице расположиться.
–– Катерина, у всех мужиков есть бороды, и возмущений со стороны их жен не наблюдается. Единственная кому она мешает, до манерной истерики, так это тебе дорогая. Ты умудрилась мне, этой бородой, все нервы вымотать.
–– Фролушка, у всех бороды как бороды, короткие. Или почти короткие. Они ею мусор не подметают. Доведешь до греха, побрею к чертовой бабушке, – категорично заявила Перфильевна.
–– Да что на тебя нашло именно сейчас?! Так хорошо сидели, после такого пара и веничка, я уж подумал не повторить все сначала, как ты опять затянула эту песню, насчет бороды.
–– Потому, что мне на ум приходят очень невеселые мысли.
–– Катенька, матушка, не переживай! Ты у меня сейчас, обо всем забудешь…
–– Не забуду…
–– Катерина!!
–– Дорогой, ты мне постоянно врешь!
–– Я??
–– Ты, Фролушка, ты. Вот скажи мне, у тебя что, брат близнец имеется? Да?! Тогда, где он прячется?
–– ???
–– Ой, а что это мы так грустно замолчали? Только бровки туда, сюда, вверх, вниз летают? И почему борода обвисла, как метелка общипанная? Обычно, она завсегда за тебя, верою и правдою встаёт дыбом!
–– Катерина! Опять борода?!
–– Нет, Фролушка, теперь это уже не главное! Надо было раньше соглашаться на мои требования! Как получилось, что, выйдя за ворота, ты взял и раздвоился? Одна твоя половина к реке помчала, а другая в имение к змеюке подколодной?!
–– Матушка, Катерина Перфильевна. Может, сначала с бородой покончим? Насколько срезать её будем?
–– Что за гадалка в кустах была, и о чем ты там с ней договаривался?
–– С длиной ещё не определилась? Ну, так подумай на досуге. Как скажешь, так и сделаем.
–– Не отвлекаемся! Глазки не отводим! Ты мне скажи, гулёма в рясе, как ты умудрился, потом до имения добежать, да ещё и с Серафимой встретиться? – перешла на грозный рык Катерина Перфильевна.
–– Опять «двадцать пять» – устало сказал Фролушка, схватившись обеими руками за голову. – Я устал тебе повторять: одна ты у меня, одна. Почему бог распорядился именно так?! Не знаю. Толи наказал, толи наградил. Но, кроме тебя не существует для меня других женщин. Не веришь?! Не верь, но повторять больше не буду.