– Света, – спросил я, помогая ей подняться, – Как же ты, даже падая, успела помолиться?
– А я очень испугалась, что получу травму, вот и закричала «Господи помилуй!», а когда упала, то поняла, что ничего себе не повредила, потому сразу Господа и поблагодарила.
«Вот – подумал я, – А я бы, если бы так шмякнулся, чего сказал? Есть чему поучиться».
Мы вошли в храм. Я направился в алтарь готовить все для завтрашней службы, а Света, прихрамывая, поплелась помогать бабушке Клавдии закончить уборку в храме.
– Света! Света! – запричитала обрадованная Клавдия, – иди сюда, чего я тебе расскажу. Мне самой это женщины рассказали. Оказывается, где-то написано, что Господь так обрадовался рождению Сына, что отпустил на несколько дней до Крещения (19 января) на волю всю нечисть. Потому в эти дни и гадают, что нечисть кругом. До Обрезания-то (14 января), она добрая, а с пятнадцатого числа на людей кидается, пакостит, понимает, что ей немного осталось. Ох, кто читать-то ночью по покойнику будет, и страху натерпится!
Проходивший мимо диакон, сказал ей строго:
– Что бормочешь пустое? Перестань! Уборку закончила? Так и ступай себе с Богом! – а когда вошел в алтарь, удивился:
– Смотрю, свет в алтаре… А это ты тут полуночничаешь! Не ты ли сегодня ночью псалтирь читаешь?
– Нет. Не знаю, кого назначили.
– Да. Уж пора бы чтецу быть. Ну и бабушки наши, ну и выдумщицы. Такого, порой, наплетут. А хочешь, я тебе тоже историю расскажу?
– Святочную?
– Пожалуй. Вот в одном монастыре поставили так же гроб посреди храма, ночью над покойником псалтирь читать монашку одну благословили. Настоятельница ей говорит: «Читай, и что бы ни случилось, ничего не бойся!» Начала она псалтирь, читает… Вдруг, Царские врата зашевелились, задрожали, и покойник в гробу сел. В алтаре сам собой свет зажегся, врата отворились!... Стоит в них Женщина, сама вся светится,... и говорит монашке: «Подойди ко мне!» Та прошла мимо сидящего в гробу покойника, приблизилась к Царским вратам. Женщина подала ей плат и говорит: «Пойди и принеси мне то, что покойник выплюнул. Монахиня оглянулась, а у покойника изо рта и вправду что-то вдруг выскочило и на пол упало. Монахиня бросилась к тому месту, глядь, а это частица Святых Даров – Тело Христово. Осторожно, чтобы рукой не коснуться, платом подняла она частицу и отдала Женщине. Та тотчас исчезла, врата закрылись, а покойник в гробу снова лег. Видно, причастился он перед смертью недостойно, вот Матерь Божия и пришла забрать то, что зря было ему дано. Да,… вот что,… коли чтец придет, ты уж ему эту историю не рассказывай, а то перепугаешь еще. Пусть читает спокойно.
– Не буду, – согласился я.
– Ты гляди, – удивился дьякон, – а бабушки-то наши ушли и свет не выключили. Хорошо, настоятель не видел, а то бы и им, и нам рикошетом досталось. Ладно, я сейчас выключу. До свидания! Ангела хранителя!
Попрощавшись с дьяконом, я стал заканчивать уборку в алтаре. Время было уже часов десять вечера. На всей территории храма оставались теперь лишь я да сторож, который впрочем, в это время мог еще не исполнять своих прямых обязанностей, а отдыхать в сторожке на диване.
Большие светильники храма – паникадила, и боковые светильники – паникандила, зажигают только в особо торжественные моменты службы. А во время уборки используют дополнительные осветительные приборы. В этом храме такие дополнительные светильники располагались на стенах, называли мы их «бра». Выключатели алтарных светильников и главных светильников храма всегда находятся в алтаре, а выключатели бра – в храме. На эти-то выключатели и забыли нажать наши бабушки, когда уходили домой.
Я закончил уборку, положил поклоны у престола и собрался погасить свет, но вдруг понял, что сейчас окажусь в полной темноте. Обычно я и в темноте доходил до двери не споткнувшись, но сейчас посреди храма стоял гроб, можно было его нечаянно задеть. Я решил идти к выходу с зажженной свечкой.
Зажег свечу, выключил электрическое освещение в алтаре, закрыл на замок северную дверь и направился к выходу из храма. Но, когда я только прошел мимо гроба, услышал за спиной странный скрежет. Этот звук был мне не знаком, ни на что не похожим. По спине пробежали мурашки, и я впервые почувствовал, как это на голове сами собой шевелятся волосы.
Первая мысль была: «бежать бегом ко входной двери и поскорее выскочить на улицу». Но через мгновение пришла и другая: «Ведь я же старший алтарник! Ну, выбегу на улицу, а потом мне же снова надо будет зайти в храм, посмотреть, что тут происходит. Ведь я ухожу последним, и за порядок отвечаю тоже я». И только потом мелькнуло в голове: «Какой же я трус! И дурак! Молитвой надо вооружиться! А я? Не то что Света-библиотекарша!…»
Я с трудом повернулся к иконостасу лицом, ноги не слушались. Поднял руку для крестного знамения, и уже открыл рот, чтобы произнести: «Отче наш, Иже еси на небесех!…», и увидел в тусклом свете от пламени свечи, что Царские врата храма двигаются. Обе створки врат буквально ходили туда-сюда, производя глухой низкий звук.
Это было настоящим чудом. «Ну, всё, - решил я, - сейчас они распахнуться, зажжется свет, и…».
Я стоял не в силах пошевелиться, а створки врат все двигались, то быстрее, то медленнее. И вдруг послышался заунывный, страшный, высокий голос: «Мя-я-у-у-у!»
Руки и ноги у меня сразу стали вновь послушными. Я быстро подбежал к Царским вратам, и увидел под ними Шельму. Кот после службы, то есть в свое рабочее время, зашел в опустевший храм, во время уборки, когда были открыты дьяконские двери, пробрался в алтарь, да и заснул там где-то, оставаясь никем незамеченным. Когда же понял, что заперт, решил выбраться сквозь узкую щель под створками врат. Может быть такое ему и удавалось раньше, но на беду кота, на старую ковровую дорожку, шедшую от престола к амвону, положили новую, и расстояние под створками уменьшилось.
Кот уже почти вылез на солею. Я наклонился к нему, чтобы попробовать помочь, но Шельма рванулся из последних сил, и, сильно ударившись головой мне в руку, бросился к выходу.
– Ух, ты, нечистая сила! – чуть не вырвалось у меня изо рта.
Руки тряслись, колени тоже. Я вышел из храма, сказал сторожу, чтобы тот до прихода чтеца, закрыл входную дверь, и рассказал ему о своем приключении.
– Давай тогда чаю попьем, потом уж и пойдешь, - предложил сторож.
Когда пили чай, пришел чтец, и, присоединившись к нашему чаепитию, вдруг спросил:
– А кот-то в храме?
– Нет!
– Так пустите его.
– Обойдется! – в один голос ответили мы со сторожем удивленному чтецу.
Вскоре после этого случая, приобрели и установили в алтаре холодильник, в котором и хранились просфоры. Кота в храм больше не пускали. Однако помощь Шельма все-таки оказал: мышей в храме больше не было.