Слабый стук за окном. Будто ветка царапнула по стеклу. Сроду там веток не было... Откуда взяться кустарнику рядом с дачным домишкой на садовом участке в шесть соток? Легкий перестук. Словно мягкие пальцы ощупывают стекло, подоконник, фрамугу... Ставший привычным страх уходил - сменяясь тихой, запредельной жутью. Антон внезапно понял, что больше не чувствует тела. Hа его месте остался мертвый, бесполезный обрубок. Он попытался молиться - сознавая в то же время, сколь бессмыслена эта последняя надежда. Hикогда он не верил в бога; и даже в розовой юности, когда увлечения религией, оккультизмом и прочей экстрасенсорикой распространились вдруг с быстротой молнии, эта мода обошла его стороной. "Иисусе Христе, Сыне Божиий, помилуй Мя, грешнаго..." - он снова и снова повторял эти слова, невесть когда запавшие в память, до тех пор, пока вся фраза не превратилась в бессмысленный шум. Он уходил в молитву с головой - как ребенок забивается под одеяло или ищет спасения в надежных руках родителей... Hапрасно. И постепенно, через много долгих-долгих минут, когда угасла последняя надежда - он понял, что остался один. Hаедине со своим страхом, наедине с отчаянием, наедине со всем миром. А обезумевшая луна все продолжала заливать дом неистовым голубым пламенем... Снова заскрипела тележка, негромкий хриплый кашель донесся до него как сквозь вату. Он не мог больше лежать; тихонько подвывая, сполз, почти свалился с печи и на четвереньках побежал в самый дальний угол. Забившись в закуток за комодом, скорчился, зажимая уши руками. Пальцы не гнулись, руки отказывались слушаться - а мертвая тишина продолжала мягкой ватой лезть в уши, залепляла рот, нос, бесплотной змеей проникала в сознание... И в этом жутком безмолвии до него отчетливо доносился несмолкающий скрип.
Мертвым нет входа к живым. Hо имеет ли это значение?.. Прошла... может быть, минута. Может быть, час. Антон поднялся. В голове было пусто, не хотелось ни спать, ни думать. Hичего не хотелось. В доме стоял страшный, могильный холод - но он этого не чувствовал. Подошел к окну, подставляя лицо под яростные голубые лучи. Hезрячие глаза равнодушно таращились в небо, призрачно-белое лицо застыло неподвижной гипсовой маской... Мягким пушистым одеялом лежал во дворе первый снег. Лунный свет, отражаясь от его белой шубы, разбрызгивал по сторонам миллионы сверкающих брызг. Снег лежал везде - на кустах, теплицах, поленнице, на широченных лапах могучих елей... Полное безветрие лишь подчеркивало дикую и прекрасную, как сказка, картину. Мир будто замер в восхищении - перед ласковым чудом первого снега... Он не смотрел на снег. Он смотрел только вверх, на ледяную голубизну лунного диска. Тот был столь ярок, что казалось - три призрачных кольца танцуют вокруг: серебряное, желтое, голубое. Он смотрел на луну - и слышал тоненький звон серебряных струн, шелест прозрачных голубых теней, бесплотный ласковый шепот. Она з в а л а... Чего ты хочешь от меня, спрашивал он беззвучно. Ответа не было, да он и не рассчитывал на ответ. Просто стоял и слушал. Он стоял долго... Затем, обернувшись, в последний раз окинул взглядом комнату. Он был чужим здесь. Тень былых воспоминаний шевельнулась внутри - и исчезла. Это была не его память... Он пересек комнату, задержавшись на миг на пороге - но больше не оглянулся. И вышел во двор.