К сожалению, мне пришлось прервать наблюдения за деятельностью полицейских — Терон решил отправиться со мной в комиссариат. Там он передал меня констеблю Хендэлу. Я вежливо поздоровался с ним, на что он ответил довольно холодно.
Инспектор Терон начал мне задавать различные вопросы в довольно бесцеремонном тоне. Я слегка занервничал и много курил. Когда я хотел взять четвертую сигарету, с фермы прибежал один из полицейских.
— Инспектор! Мы нашли тело!
Я так и подскочил на месте.
— Где вы его нашли?
Не знаю, какой оттенок чувств мне удалось вложить в мой выкрик, может быть, мне не удалось проделать это с хорошим вкусом. По крайней мере, о том, что моя совесть чиста, из этого возгласа заключить было можно. Чтобы проверить впечатление, я повернулся к Терону, он смотрел на меня очень внимательно, и я обнаружил в его взгляде тень сомнения.
Выдал я себя этим возгласом или отвел от себя подозрение, трудно сказать. В любом случае, я не собирался признаваться в содеянном, какие бы они трюки ни применили. Однако было бы неприятно, если я заронил подозрение в душу Терона, он тогда немедленно признает меня убийцей. Вот как раз этого я хотел бы избежать, потому что мне нравилось приходить в деревенский кабачок и отдыхать там за стаканчиком вина, и я хотел продолжать такой образ жизни впредь.
Таким образом, мы с инспектором Тероном посмотрели друг на друга, и тогда он спросил у полицейского, где они нашли тело? Полицейский уже без особого интереса и довольно туманно описал ему какое-то там место на лужайке. И они опять посмотрели на меня, и я очень хорошо понял, что комедия продолжается. Им очень хотелось, чтобы я как-нибудь высказался по этому поводу. Тогда я им сказал:
— Это очень любопытно. Я никогда бы не подумал, что в этом месте можно зарыть труп. Я говорю труп, потому что предполагаю, что вы нашли тело мертвое и, очевидно, убитое. Я прав?
Я-то прекрасно знал, что никогда в жизни им не отыскать не только тело Сюзанны, но даже и малейшего следа, связанного с этим убийством.
Они, конечно, такие умники, они знали, что убитого можно сжечь, они проверили золу в печи и наскребли сажи из дымохода, ничего человеческого там подмешано не было.
Они продемонстрировали свои обширные познания, разобрав все сливные трубы, чтобы в сточных водах обнаружить растворенное в кислоте человеческое тело. Полиция в Иоганнесбурге была не глупее, чем в цивилизованном мире, но результат оказался нулевой.
В конце концов полицейские сдались, что их, конечно, весьма смущало. Они были совершенно убеждены, что Сюзанна убита, но никаких доказательств предъявить не могли. И постепенно облако подозрений, висевшее над моей головой, рассеялось, потому что никаких причин для того, чтобы я убил Сюзанну, невозможно было придумать.
На Рождество я послал инспектору Терону парочку отборных петушков, чтобы он знал, что я никакого зла на него не держу.
Последующие месяцы прошли мирно и даже, можно сказать, идиллически. Правда, небольшая тучка пролетела по моему спокойному, радостному небу — инспектора Терона перевели в Родезию. Мы ему устроили теплые проводы. Билл Виггинс дал для этого прощания вино; а я — птицу. Бедняга Джонни! У него немножко смазалось прощальное представление ковбойской стрельбы, которым он развлекал нас в последний раз. Сильный ветер, залетавший в тот день во двор кабачка, мешал ему держать равновесие тела в различных сложных и неустойчивых позах, необходимых актеру этого спектакля. Один из порывов ветра мог даже свалить его с ног, но Джонни ухватился за бельевые веревки, протянутые через двор, и удержался на ногах.
Бесстрастное время быстро отодвинуло все эти события и привело к новым заботам. Я очень серьезно занялся постройкой нового инкубатора усовершенствованной конструкции. Это дело меня очень увлекло, и заботы о домашнем хозяйстве стали мне казаться досадной обузой. Я долго обдумывал, как выйти из положения, и решил все-таки нанять для поддержания порядка в доме экономку. Такая вскоре подыскалась. Это была крупная белокурая девица, приятная полнота которой еще носила отпечаток девчоночьей пухлости. О, эта девка оказалась работящей! Немного только меня настораживает ее постоянная дружелюбная улыбка, не перешло бы это дружелюбие в несколько иную плоскость любовной привязанности. Но если отставить в сторону сомнения, которые постоянно отравляют нам жизнь, то следует признать, что благодаря трудолюбию моей экономки я сижу вот сейчас вечерком за своим столом и с удовольствием пишу свои мемуары человекоубийцы.