— Ох, кто-то идет сюда, — заохала женщина. — Я так и чувствовала, когда шла сюда, что не надо бы идти… Ох, ох!.. Я лучше уйду, а вы, как знаете!.. Это не мое дело, а ваше…
Она быстро пошла по ступенькам из подвала. Тут же послышался с улицы ее крик:
— Ай, берегитесь!
Мой Тун в ужасе схватила мальчика за руку и подтолкнула к нише в одной из стен подвала.
— Спрячься туда! Быстро!
Она закрыла мальчика железной дверцей и опустила задвижку. Повернувшись, она увидела спускающегося в подвал Нгу Йонга.
Все происшедшее было так внезапно, что она оцепенела и не могла сказать ни слова.
— Так вот где ты встречаешься с любовником? Где он?..
Грозный окрик вывел ее из шокового состояния.
— Любовник?! У меня нет любовника!
— Зачем же ты пришла сюда?
— Сюда… сюда… я пришла, чтобы…
— Где он?
— У меня нет… нет… — Тут ее ошеломила мысль, что надо спасти сына, надо спасти сына, пусть даже он считает, что она изменяет с любовником. — Я хочу сказать… я хочу сказать… — Нет, ей никак не удавалось овладеть собой, мысли путались.
Китаец издал какой-то и горестный и угрожающий стон. Он запустил руку в карман своей куртки и вытащил нож. Она почувствовала прислоненное к горлу холодное, твердое лезвие.
— Я тебе говорил, как наказывают неверных жен. Ты помнишь?
Мой Тун отступила на шаг, Нгу Йонг подошел на шаг. Спина Мой Тун коснулась стены и прижималась к ней. Теперь женщина перемещалась вдоль стены, прижавшись к ней. Нгу Йонг шел рядом. Она пыталась оттолкнуть его. Так они подошли к той части стены, где вверху было оконце с решеткой, выходящее к реке. Они остановились, тяжело дыша. Лезвие ножа отодвинулось от горла. Китаец стал осторожно колоть острым концом ножа разные места ее груди. Женщина, не выдержав напряжения, застонала:
— У меня не было никого! Не бы-ы-ло…
Голос ее сорвался, она глубоко вдохнула сырой, затхлый воздух и крикнула снова. Но крика не было. Голос исчез.
Китаец перестал колоть. Он прорычал:
— Признайся, где он?!.
Мой Тун затрясла головой, замычала, умоляюще сложила ладони. Нгу Йонг замолчал, слушал. Вдруг он убрал нож в карман. Наказывать неверную жену уже не нужно — ее покарало страшной карой небо, оно лишило ее языка.
Нгу Йонг взял жену за руку и повел ее к двери. Она вырвалась, оборачиваясь к закрытой дверце, за которой прятался ее сын. Китаец посмотрел тоже на эту дверцу. Горестные, громкие звуки, которые только и могла издавать Мой Тун, ее порывистые жесты убедили китайца в его не совсем правильной догадке. Он зло усмехнулся и грубо подтолкнул женщину к выходу.
Когда он привел совершенно обезумевшую и почти обессилевшую женщину домой, то на сочувственные расспросы отвечал коротко:
— Мы с ней увидели страшное несчастье в городе. Она потрясена.