— Хм… Понятно… Ну ладно… Но все равно с ней, короче, типа, ухо востро держать надо.
— Ну, понятно…
— Не доверяй ей. Мало ли, чо она там гонит… Может, реально постебаться решила тупо.
— Да… Ну, понятно это все… Но я же говорю тебе — она серьезно все это. Я же ее знаю. Если бы она решила просто приколоться — я бы понял. В общем, она на самом деле хочет помириться, и реально, вот… она совсем по-другому стала говорить. По-другому стала разговаривать. Если помнишь раньше — она вообще ничего слышать не хотела про религию. А щас она уже как-то так… совсем по-другому все…
— Типа, привыкла, да?
— Ну, типа, да как бы… В общем вот так вот… Ну, конечно, там, можно предположить, что она стебается, типа, просто решила нам отомстить, там, все такое… Но это вряд ли на самом деле. Я сильно в этом сомневаюсь. Потому что она, если бы хотела что-то подобное сделать — я бы понял сразу. Я же знаю ее. Хорошо знаю. Она по-другому это сделала бы, и я бы все равно это понял. Я бы ее раскусил. Я бы это просто почувствовал. Прошарил бы, короче, все равно фишку.
— Ясно.
— Ну, в общем вот… Она, короче, свяжется с тобой. Сказала, что сама с тобой поговорит… конкретно уже… Так что жди, в общем.
— Ну понятно, короче.
— Так что вот так… Вот результат — пожалуйста.
— Угу… Ясно.
— Вот.
— Понятно.
— Ну, ладно, чо тогда, давай. Потом созвонимся еще.
— Ага. Ну давай.
— Давай, все.
— Давай. Счастливо.
Я положил трубку.
Я был в шоке.
Нет, я до сих пор думал, что все то, что мне тут затирали — может оказаться полным гоном. Я понимал, что Катя может просто прикалываться, и то, что мне Слава тут рассказал — может оказаться иллюзией. Но что, если все это именно так? Что, если все это правда? Что если Слава прав? Он уверял меня в этом. Что если он не ошибся?
Я, конечно, предполагал, что Катя все равно попробует помириться с нами. Но сейчас мне не верилось, что это действительно произошло.
Честно говоря, я уже начинал думал, что мы безвозвратно потеряли эту девочку. Мы отпустили ее — теперь она сама делала свой выбор. Оказывается — нет. Она вернулась… и что самое интересное — она стала другой… Она изменилась… Она стала мыслить иначе. Все то, что мы ей говорили, все то, чему мы учили ее и что проповедовали ей — все это осталось в ее разуме и оказало на нее воздействие. Ее мышление изменилось. Ее ход мыслей — поменял направление. Она стала акцентировать внимание на других вещах. Она стала больше задумываться над тем, что мы говорили ей. Она стала меньше обращать внимания на те связи, которые порабощали ее. Она изменилась. Ее сознание изменилось… Странно… Невероятно… Забавно очень до невозможности… но — правда… Мне самому не верилось в это… Мы повлияли на нее… Еще каких-то там полчаса назад я думал, что все, чем я занимался в этой жизни, не стоит и ломанного гроша. Мне казалось, что все, что я делаю — это не реальность, а мои собственные фантазии, выдумка, иллюзия, которую я сам себе создал. Все эти схемы, этапы, принципы, основы манипулирования — полный бред. Еще совсем недавно мне казалось, что я просто просрал свою никчемную иллюзорную жизнь на какую-то хрень… Оказалось, что нет?… Нет?… Нет???… нет… Я оказался прав… Я оказался прав! — каждое случайно оброненное слово, каждая брошенная фраза, каждый взгляд, каждое движение, жест, мимика, каждый поступок, каждое действие, каждая реакция, каждый аккорд на гитаре, мазок кисти на холсте, абзац предложения — все так или иначе оказывает влияние на сознание человека и в той или иной степени меняет его… Это правда… Вопрос лишь в том — насколько сильно меняет… незначительно или кардинально… Я оказался прав… Все эти схемы — они работали… Все эти принципы — работали… Катерина стала уважать нас и теперь хотела вести с нами какие-то дела, хотела, чтобы мы ее учили. Катерина стала доверять нам, она привязалась к нам. Потом она привыкла ко всему, что так или иначе было связано с нашей религией, система ее стереотипов рухнула и претерпела изменения, и теперь ей уже не казалось все это каким-то чуждым. Она стала мыслить по-другому. И все эти принципы, которые мы втирали ей все это время — мораль, нравственность, понятия о браке и семье, любовь, принципы, по которым существует любовь, ее невозможность сочетать в себе конкуренцию, понятия добра и зла, отношение к людям, все то мировоззрение, которое мы исповедовали — она стала мыслить в соответствии с ним… Она стала мыслить точно так же… Она стала носителем этой идеи… Возможно она понимала все это и раньше, где-то глубоко внутри, инстинктивно осознавала все это — но мир, в котором она жила, люди, которые ее окружали, система, в которую она была встроена — мешала ей признать это, мешала ей жить по этим принципам, подавляя и порабощая в своей загнивающей сущности, она приказывала идти в другом направлении, и Катерина шла, потому что боялась, боялась остаться одна, и шла, терпела, ревела, не хотела, но шла туда, куда ее тащат. Но теперь — она была не одна. Теперь она перестала бояться и все, что накопилось у нее за эти долгие годы — вся злость, ненависть к этой системе, осознание ее несправедливости и несостоятельности, понимание, что ее просто силой волокут туда, куда она идти не хотела — все это вырвалось наружу. Она хотела жить по-другому, хотела жить иначе, потому что понимала — что так, по-другому, правильнее. Но система, в которой она жила, люди, которые ее окружали, мир, который давил на нее всей своей огромной гниющей массой — не давал ей. Теперь она перестала бояться. Она стала говорить и делать то, что ей казалось правильным. Она встала на ноги и признавала то, что так долго сидело внутри нее и кричало о себе. Она признавала свою проблему и хотя бы смотрела ей в глаза… Она стала другой… Она стала свободней… И найдя людей, которые мыслили так же — перестала бояться и стала уверенней в своем понимании всех этих элементарных очевидных вещей, которые мир пытается игнорировать… Невероятно… Но мы изменили ее… Она стала мыслить так же как мы… Она сама сделала свой выбор… и вернулась к тому, что мы ей проповедовали… Я был в шоке… Я действительно не мог в это поверить… Сейчас это казалось каким-то бредом… Чем-то невозможным… Какой-то нереальностью… Именно сейчас — через месяц после очередного приступа, только-только начиная выходить из глубочайшей депрессии, с постоянными невыносимыми головокружениями и c болями в груди, ходя как в каком-то постоянном тумане, абсолютно разбитый, здесь я в этот момент времени осознавал — моя цель была достигнута… Мы повлияли на разум человека и на его образ мышления… Мы изменили его… И человек становился другим…
Я подошел к зеркалу и посмотрел на свою уставшую, с еще даже не отошедшей от анестезии скулой, опухшую рожу. Синяки под глазами. Серый цвет лица. Но какая-то радость и внутреннее удовлетворение.
Кажется вся эта шняга, которой я занимался — получала продолжение. Но я этого продолжения уже не хотел. Мне нужен был отдых. Перерыв. Я должен был уйти в бессрочный отпуск. Больше никакой религии. И никаких попыток изменить этот мир. Однако я не мог просто так взять и проигнорировать Катерину. Я надеялся, что мне дадут хоть немного посидеть в тишине и восстановить силы и здоровье. Надо было поступить следующим образом — просто продолжать поддерживать с ней дружеские отношения, без влияния на ее разум. Ничего не проповедовать ей, и ни за что не напрягаться — просто сохранять отношения. Подержать ее так некоторое время, пока не почувствую, что отдохнул и пришел в себя.