Я прошел пару кварталов и довольно скоро оказался возле нужного мне дома. С легкостью миновав препятствие в виде домофона благодаря вышедшему из подъезда человеку, я поднялся на третий этаж. Уже когда я подходил к квартире, меня чуть было реально не зашибла железной дверью, резко и со злостью распахнув ее, вылетевшая из этой квартиры девушка. Вот бы нелепая смерть была бы, а. Из квартиры еще вырвались злобные крики и недовольные ругательства. А девушка, пробурчавшая что-то матерное себе под нос, гордой походкой направилась к лестнице. В сильно обтягивающих джинсах, подчеркивающих каждый изгиб и каждую линию на ногах и ягодицах, в короткой легкой кожаной куртке, с длинными волосами и сумочкой на плече со множеством звенящих цепочек, отстукивая каблуками по старой керамической плитке, девушка наверное бы так и не заметила меня, даже если бы я сейчас по ее вине валялся в луже крови с пробитым железной дверью черепом — ага, если бы из ее сумочки не выпала пачка сигарет, и я бы не сказал вслед этой удаляющейся, видимо, не дешевой проститутке, мнящей себя королевной:
— Девушка, у вас сигареты выпали.
Она остановилась, немного развернувшись, бросила на меня мимолетный взгляд, затем посмотрела на пачку сигарет, валяющуюся на полу, и нагнулась, чтобы ее поднять.
— У вас прекрасный повод бросить курить, — с улыбкой на лице проговорил я.
Она подняла голову, снова бросив на меня свой теперь уже немного смущенный, но гордый взгляд, выпрямилась с пачкой сигарет в руке, развернулась и ушла, цокая по лестнице каблуками.
Я открыл железную дверь (которую видимо так и не собирались закрывать) еще сильнее, чтобы войти в квартиру, и тут же с порога был встречен Светой.
Ее сильно не довольное и ужасно измученное лицо слегка переменилось и появилась слабая тень какой-то небольшой радости и облегчения, хотя улыбки так и не последовало.
— О, Костя, привет… — устало, но нежно произнесла она, — Как хорошо, что ты пришел.
Она подошла чуть ближе к двери и вместе с тем немного отошла в сторону, давая мне возможность зайти в квартиру, образовав зазор между ней и косяком.
— О, Костян, здорово! — поприветствовал меня поднятой вверх рукой небритый, толком еще не опохмелившийся, с помятым лицом и в такой же помятой бордовой футболке и джинсах, еле стоящий на ногах, Влад.
Света как-то грустно посмотрела на меня своими выразительными глазками и устало наклонила голову, даже не оборачиваясь на брата, но стараясь передать мне своим взглядом все свое недовольство им.
Я зашел в квартиру.
В этой квартире — еще больше чем в той, предыдущей, в которой я был до этого — стоял сильный запах перегара, а также в ней пахло сексом, что еще сильнее отличало ее от первой.
— Он меня достал, — грустно произнесла Света, глядя мне в глаза, — Они оба. Ну, эта шлюха — хрен с ней. Не знаю, где он ее подцепил, первый раз ее вижу. Но он меня уже заколебал.
— Ясно все, — понимающе ответил я, вздохнув.
Я не знал, что еще сказать, поэтому просто участливо и нежно подольше посмотрел на Свету и затем прошел на кухню.
— Заходи, Костян, пивка со мной выпьешь, — пригласил меня сидевший уже за столом Влад.
— Тупо сок, — ответил я, улыбнувшись.
— А, ну да, я же забыл, что ты у нас сок любишь. Светик, налей Костяну сока, — Влад знал, что я не пью, но не предложить в самом начале не мог.
— "Светик, налей сока", — недовольно передразнила его сестра, и полезла в шкаф.
Влад стукнул пальцами по пачке сигарет и, достав одну из нескольких высунувшихся из общей массы, закурил.
Его небритое, с острыми чертами и острым носом и маленькими губами, помятое грустное лицо, словно накидывало на себя некий платок не опохмелившегося самодовольного цинизма, закрываясь от окружающего мира вуалью жизнерадостной и бесшабашной крутизны.
Рядом со мной на стол была поставлена кружка апельсинового сока.
— Вот тебе сок, Костя, — нежно произнесла Света, — Я пошла делать уборку, — уже с некоторым недовольством добавила она и вышла из кухни.
Влад вытянул передо мной бутылку пива и, затянувшись сигаретой, с улыбкой на лице произнес:
— За терпение и многомилостивость.
— За терпение и многомилостивость, — ответил я, чокнувшись своей кружкой с соком — с бутылкой его пива.
Мы оба сделали по глотку.
— Ну, что, как житуха, Костян?
— Потихоньку, — улыбнувшись, ответил я, пожимая плечами, — У тебя как?
— Как видишь… — Влад сделал глоток и снова затянулся, — Бухаю, трахаюсь с кем ни попадя, не работаю — в общем, ничего полезного для общества не делаю, веду развратный образ жизни, — с улыбкой произнес он, — … Продолжаю огорчать свою сестру.
Наступила небольшая пауза.
— Сестра у тебя и вправду огорченная сильно, — наконец согласился я.
— Мне ее тоже жалко, — ответил Влад.
Наступила еще одна пауза.
— Нет желания немного сменить обстановку и разнообразить свое бренное существование трезвым состоянием мозга? — спросил я.
— Не вижу особого смысла в этой идее, — ответил мне Влад, отрицательно покачав головой, — Трезвое состояние обостряет эмоции — а это уже чревато для меня грустными сновидениями.
— По крайней мере, ты будешь способен отделят сновидения от реальности, — произнес я, — Сейчас вся твоя жизнь одно большое сновидение.
Влад медленно затянулся.
— Неоспорима истинность твоего замечания, — согласился он, — Но иногда все же сновидения лучше.
Я поставил локоть на стол и уперся передней частью щеки в кулак, смотря в глаза своему собеседнику.
— Продолжительность такого состояния — таит в себе непредсказуемые последствия.
— Может быть, — Влад снова затянулся, — Но я слишком слаб, чтобы предупредить это.
— Ты можешь сделать это. Потом будет поздно, — я продолжал смотреть Владу в глаза.
— Иногда лучше поздно, чем рано — ответил Влад, — Например: я потерял девственность в шестнадцать лет — лучше бы это случилось позже.
— И не поспоришь, — согласился я после некоторой паузы, — Но контекст здесь разный. Истина — это не девственность, ее можно потерять, а потом вновь обрести. А времени всегда мало, и никогда не узнаешь, когда оно остановится.
— Только — истина относительна, — произнес Влад.
— Истина всегда абсолютна. Она относительна только в нашем разуме в свете нашего восприятия.
Влад, немного задумавшись, слегка наклонил голову, как бы почти согласившись, и просто не зная, что на это ответить.
— За абсолютность истины, — протянул он ко мне свою бутылку после некоторых размышлений.