- Да, сэр. Американцы высокомерны, плевать они хотели на другие нации. Долларовая бумажка - вот господь всемогущий. Только и слышишь: «у меня дом за двадцать тысяч долларов», «у меня машина за пять тысяч долларов», «они мне платят двенадцать тысяч в год». Да разве все в этом?! А где дружба? Где человеческие отношения? Я хорошо знаю страну. Я видел ее от берега до берега, от Флориды до северной границы. Вы, наверно, читали об издольщиках на Юге, о неграх? Я видел, как они живут. Я в Индии говорил с крестьянином. У него доход тридцать долларов в год на рисовом поле. А у издольщиков тоже выходит на круг по три-четыре доллара в месяц. А индейцы? Вы знаете, в каких развалюхах живут они в своих резервациях - окна одеялами затыкают. Конечно. вы пока не так богаты. как американцы. Но ведь у вас такого, как в индейских резервациях, не найдешь. Нет. сэр, наша страна не так уж хороша. как ее изображают."
Меня взволновал этот разговор. Незнакомый мне человек беспощадно, безжалостно отрицал свою родину, и это было не краснобайство, а выстраданная исповедь, за которой стояла серьезно осмысленная жизнь. Мне бы,10 радостно и в то же время как-то боязно за него: ведь он мой единомышленник - не по партии, нет, а по мироощущению - и он беспомощен и одинок в своей среде. Не материальная. но какая великая это вещь - сопричастность к великой идее, к идее справедливости.
Не всемогущ доллар. Его страна в конце· концов может дать ему больше долларов, но на них не купить этой сопричастности. И какие бы дома, машины и зарплаты она ни сулила ему - это будет неэквивалентный обмен. потому что ,такому, как этот человек. мало счастья в одиночку и нужна справедливость для всех. Ему не нужно счастья железнодорожника Курбе, торгующего домами и мотелями. Он не рожден быть кулаком и приобретателем, хотя кулан здесь ходит в национальных героях, а приобретателя навязывают , как расхожий идеал американского образа жизни.
Я записывал эту нежданную беседу в номере « Империала», наглядевшись на загримированные к ночи водопады. Бедный отель для бедных, мрачный, грязный, с утомленным стариком дежурным, с молчаливыми, вялыми постояльцами, столь явно спасовавшими перед натиском жизни,- до позднего вечера они играют в гляделки с телевизором, смотрят другую, роскошную жизнь, которая, может быть, тут рядом, за углом, а недоступна, как на Марсе, - и даже с постояльцем-негром - он при мне платил за ночлег чеком, присланным из штата Огайо. « Пособие по безработице» - увидел я на чеке. И чего он сует его здесь, этот чек, эту прямую улику неплатежеспособности? Не мог, что ли, обменять его в банке и явиться в отель с зелеными бумажками, которые не несут на себе никаких улик? Но ведь суббота - банки закрыты. Да и чего скрывать? Почти все ясно, раз ты попал в отель « Империал».
« Империал»? Подходящее названьице. А в двух шагах - интимный полумрак ночного заведения, холеные веселые мужчины в смокингах, женщины в вечерних туалетах.
Нет сопричастности.
29 мая. Дирборн.
Как и положено по расписанию, я в Дирборне. Пришлось лететь, по предписанию госдепартамента наш брат не ездит по этому маршруту на машине. В автомобильной империи, где . правит триумвират конкурирующих корпораций «дженерал моторс» , « Форд мотор компани» и « Крейслер», для нас открыты лишь владения Форда, а именно Дирборн, предместье Детройта, да и Дирборн находится в кольце закрытых районов, и туда мне не попасть иначе как самолетом.
Последнее впечатление от Ниагара-Фоллс - механизация и темп работы в кафетерии на Фоллс-стрит. Разгар утреннего воскресного «брэкфест тайм». На двух официанток приходится тридцать - сорок посетителей, и никто не должен здесь ждать. Пожилая, с увядшим нервным лицом, циркулировала за стойкой. Ее помощница - молодая, толстая, с немытыми, подкрашенными под седину волосами - в тесном зальчике. И механизация: за стойкой, вдоль стены, впритык друг к другу - электроплита с гладкой стальной поверхностью, двухэтажный тостер, у которого автоматически подскакивали рукоятки, сигнализируя, что ломти хлеба поджарены до нужной кондиции, никелированное приспособление, из которого лилось молоко, еще одно приспособление, где постоянно кипел кофе, третье приспособление, из :которого выдавливался :кондитерский :крем, стеклянные холодильные чехлы, под которыми были пироги и пирожные - от яблочного до сырного и .клубничного. В общем, эти и другие умно придуманные штуки превосходно справлялись с задачей, превращая в автомат и сам кафетерий и обеих официанток. И это было удобно посетителю и выгодно хозяину.