Я прослушал хорошо затверженный урок американской солдатской политграмоты. Ну что ж, продолжим вопросы. А что думает этот красивый парень насчет коммунизма, продвижение которого он хочет остановить? Что вообще он о нем знает? Почему коммунизм так ему не по нраву?
И эти вопросы не застали молодого американца врасплох.
– Чем усерднее человек работает, тем больше он должен делать денег. У вас все получают одинаково, а если так, то разве человек будет стараться? У нас для человека, если он хочет добиться своего, есть все возможности.
Он требовал объяснить коммунизм на уровне рубля и доллара. Я объяснил, что у нас тоже получают по-разному, что лучше работающий обычно получает больше, что эта система совершенствуется. Изложил наши азбучные истины: нельзя владеть землей, фабриками, заводами. Несправедливо, чтобы человек лишь потому, что у него больше денег,- может быть, доставшихся нечестным путем - имел влияние, может быть, пагубное и даже гибельное, на сотни, на тысячи других людей. Рассказал о Питтсбурге, о Меллоне, о том, что Питтсбург, как говорят его же жители, постигнет катастрофа, если Меллон решит перенести свои финансовые интересы в другое место. Такой политграмоты солдату не преподавали. Но чуда не произошло. Он не сдался. Ему, не банкиру, а всего лишь сыну инженера нефтяной корпорации «Стандард ойл», наши порядки не по душе.
- Конечно, если у человека больше денег, он может влиять на других людей. Что ж тут плохого? Так в Америке выросли великие люди. А пределы? Как вы установите, что человек может делать деньги лишь до такого-то предела? Нет, у нас неограниченные возможности. Иначе человек не будет стараться.
Удивительно все-таки, как быстро он свел всю сложность мира и человека к типичному американскому корню - к возможностям по части «делания денег». Свобода? Делать деньги. Возможности? Делать деньги. Счастье - тоже с помощью денег.
Пробую подойти к нему с другого конца. Объясняю, что частная собственность разъединяет людей, что мы хотим , чтобы люди не дрались друг с другом, а сотрудничали. Солдат смотрит на меня снисходительно:
– Ну, это вы говорите о гармонии.
Он знает, оказывается, это слово - «гармония».
– Я не против гармонии, - говорит он. - Но человек не таков. Сначала надо обеспечить закон и порядок в мире. Потом мы можем с вами сотрудничать, помогать другим странам. Вы вот строите плотины в Африке, мы тоже там помогаем. Я против войны Я за такую помощь.
– Зачем мне тогда войска посылать?
– Тут нам с вами не сойтись,- усмехается солдат. - Мы уже толковали об этом.
Я сажусь на свое место - оно сзади солдата - и снова вижу перед собой черный, тщательно причесанный затылок. Самолет идет на посадку. Буффало. Прямой щегольской жест, и на затылок плотно садится пилотка, чуть-чуть с наклоном на лоб. Солдату нравится военная служба.
– Служить хорошо, - говорит он.
Восемь часов на базе или в поле, а потом свободен. Солдатский паек не беден, платят неплохо, можно откладывать.
Ездит по заграницам: с апреля по июль прошлого года наводил « закон и порядок» в Санто-Доминго, недавно летал на три недели в Турцию, на маневры парашютных войск. В американских городах и на дорогах встречаешь рекламу морской пехоты: «Хочешь увидеть мир? Иди в морскую пехоту!» У «кожаных шей» (так называют корпус морской пехоты) патент на эту броскую рекламу. Но она годится и авиадесантным войскам, всем вооруженным силам страны, которая вот уже два десятилетия держит за своими пределами больше миллиона солдат.
Солдат встает в проходе. Лаково поблескивают тяжелые, как гири, бутсы. Черный галстук по-военному заправлен между пуговицами.
– Хотя мы и не договорились, приятно было побеседовать,- говорит он.
Молча киваю ему. Странно, конечно, ему встретить «красного» в глубине своей страны, в мирном небе между Питтсбургом и Буффало. Странно и мне. Что еще сказать мне этому парню? Ничего я ему не скажу. Наш спор окончился, но он едет продолжать его оружием, и мои единомышленники встретят его оружием. Человек рожден, чтобы свободно делать деньги ... Смешно? Ну нет, извините. Ради этой « философии» сын американского инженера готов убивать вьетнамских крестьян на вьетнамской земле.
Солдат первым пружинисто сбегает по трапу. Всеми жилками играет в нем завидная молодость, холеная, не знавшая войны и нужды. Потом я вижу черные бутсы, широкую спину и пилотку в коридоре аэровокзала. Он шагает уверенно и прямо, словно аршин проглотил, но левая рука неловко обхватила талию низенькой женщины в пестром платье. Мать. Коридор длинный, и я слежу, как меняются руки, то она обнимет его и прильнет к нему, то солдат, не сгибаясь, грубовато и нежно притянет к себе мать. Справа мужчина в шляпе и куртке. Отец. Он отдал сына матери. Так вот почему парень так наглажен. Приехал на побывку. Перед джунглями.