7 июня. Юнионтаун.
И снова меня увели из Буффало могучие автострады. Почти весь этот ясный ветреный день я провел за рулем. Мимо мчались милые сердцу березы и темные ели, пенсильванские холмы, городишни. придорожные кафе и встречные машины. Я « выполнял» очередной абзац утвержденного маршрута « Из Буффало в Юнионтаун ( Пенсильвания) по Сквозному пути штата Нью-Йорк до пересечения с дорогой № 79, и по дороге № 79 до пересечения с дорогой № 422, и по дороге № 422 на юго-запад до пересечения в городе Индиана с дорогой No 1 19, и по ней на юг до Юнионтауна. Ночевка в Юнионтауне».
О Юнионтауне я не знал ничего. Просто это подходящий по расстоянию пункт на юге Пенсильвании, откуда можно будет послезавтра махнуть до Элкинса ( Западная Вирджиния), а оттуда - в Вашингтон и Нью-йорк. Наступает время закругляться.
Влетев в Юнионтаун по дороге № 119, я понял, что городишко стар, что он родился до автомашины: улицы его не стесняли себя прямизной. И я сразу почувствовал, что его одолевает недуг - много заброшенных домов с пыльными или выбитыми стеклами.
Это ощущение еще укрепилось, когда я ехал по Главной улице. На ней вроде бы и не было покинутых домов. Был козырек кинотеатра, и полдюжины баров, и несколько солидных банков, и пестрые «драг-сторз» - аптеки. В витринах магазинов манекены вели свою агитацию за моды 1 966 года. На холме сияла свежей краской «Греко-ортодоксальная», то есть православная церковь Иоанна Крестителя.
Был ранний вечерний час. А Главная улица была тревожно пуста и тиха. Я ехал по ней осторожно, как едут американцы мимо места свежей катастрофы на дороге, когда, высунувшись из машины, положено спрашивать: « Пострадавшие есть?»
Вот пересек Главную улицу понурый человек и поплелся к снамейне на тротуаре. Вот другой. Третий. Понурые люди вступали у витрин в безмолвный разговор с оптимистическими манекенами. Наискосок от отеля « Белый лебедь» сидели на приступочке богадельни какие-то старички. Пустые лица «бывших» людей. Они есть в каждом американском городе. Здесь их было больше обычного - вот в чем дело. И они были не на окраине. а на главной улице!
На городе лежала печать запустения. Официально это называется здесь «район депрессии».
Я остановился в «Белом лебеде». Гостиница стара и пуста. Старик дежурный встретил меня без обычных бодрых любезностей. Он знал, что случайная ласточка не вернет весны и что выложенная слюдой шея у белого лебедя на вывеске поняла давно и надолго.
Но и тут все же оказался свой негр-носильщик, правда, без общепринятой формы Как и положено америнансному негру в америнанс1юм отеле, он подхватил мой чемодан. Когда мы подошли с ним н лифту, я обнаружил, что отель не совсем пуст. В открытую дверь комнаты возле лифта я увидел каких-то распаренных мужчин и женщин. Они, видимо, заседали. Я спросил негра, что там происходит.
- Безработицу обсуждают, - сказал негр.
- А что, у вас безработица?
- О да,- сказал негр эпичесни.
- Высокая?
- Процентов семьдесят пять ...
- Шутите?! Такого быть не может.
- О нет. Процентов семьдесят пять, - стоял на своем негр.
- Почему же? - спросил я, прекратив спор о процентах.
- Работы нет,- мудро объяснил негр.
- Но раньше-то работа была?
- О да. Тут было большое дело. Уголь. Теперь шахты закрыли. Уголь больше никому не нужен.
Негр открыл дверь номера. Поставил чемодан. Положил на столик пишущую машинку. Пощелкал выключателями.
- Значит, вам повезло? - сказал я, сунув ему в ладонь монету.
- Прошу прощения?
- Повезло, говорю, вам. Работа у вас есть.
- О да,- хмыкнул негр. Ему было под пятьдесят, и моя шутка ему не понравилась.
Мое первое ощущение от Юнионтауна он подтвердил. Но негр из гостинцы - не статистическое бюро, а ощущения - еще не факты, хотя они бывают достовернее фактов и статистики. Я вышел на разведку, захватив официальную бумагу, адресованную « всем, кого .это может коснуться», и подписанную Биллом Стриккером, заместителем директора Центра иностранных корреспондентов в Нью-Йорке. Это осторожная, но полезная бумага с двойным акцентом: она подчеркивает, что я - советский гражданин и корреспондент советской газеты (берегись!), но констатирует, однако, что я тем не менее аккредитован при американском учреждении и вправе пользоваться «обычными любезностями. оказываемыми представителям прессы». Она - нан индульгенция. прощающая американцу грех общения с «красным», разрешающая «строить мосты» и устанавливать индивидуальные дипломатические отношения через «Железный занавес».
Я вышел на Главную улицу, предъявил свой мандат первому встречному, и он сразу же поколебал мои первые ощущения от Юнионтауна.