Во время второй мировой войны Уитни был в морской пехоте. Он рассказывал мне, как увидел небо с овчинку на одном тихоокеанском острове, где их отрезали и брали измором японцы. .Каком острове? Я не запомнил, а это была для американцев известная битва.
Мелкий факт, но характерный. Мы живем в одно время на одной планете, которая стала теперь словно бы меньше, потому что новейшие средства коммуникаций сократили разделявшее людей пространство, мы вместе делали историю во время той, большой войны, и у большинства из нас одна забота - сохранить мир. Но ведь одна и та же информация, пройдя через наш мозг, перерабатывается нами по-разному, потому что мы по-разному прожили жизнь. На народном, на, так сказать, массовом уровне мы не помним их битв, кроме разве что Пирл-Харбора до высадки в Нормандии, они наших - кроме Сталинграда. Я встречал американцев, которые предъявляли нам лишь один счет военного времени - непогашенные долги по ленд-лизу. Одиннадцать миллиардов долларов - эту цифру они помнили точно, остального не знали либо забыли. Это подсчет Шейлока, он сух и прост, как и другие азбучные истины американской практичности. Те, кто посовестливее, однако, вздрагивали, когда я упоминал наш вклад в победу - кровью, жертвами, неизмеримым горем. Этой цифры они не знали - двадцать миллионов наших смертей, почти в семьдесят раз больше, чем пало з гой же войне американцев.
Войны оставляют зарубки в народной памяти, а тут, в Америке, неизвестно, что оставило зарубку глубже: горе осиротевших семей или бешеные прибыли и рекордные зарплаты военного времени. Это не общие слова о делах минувших дней, это существует, дает себя знать повседневно. Это живая история, отпечатавшаяся в умах и душах миллионов американцев. Она-то и формирует национальный характер.
Вот закусочная при мотеле «Тенистая лужайка». Закажешь чай, а не кофе - в тебе чувствуют чужака. Закусочная грошовая, но вобрала в себя характерные черты страны и народа. Никелированная кухня прямо перед твоим носом, через стойку. Меню на стене перед глазами, меню велико, как вывеска. Полуфабрикаты и консервы, стерильные и безвкусные, - все под руками у старушки. Вертящиеся стойки для книг - набор дешевки, но выбирай сам, а потом плати той же старушке. Открытые стеллажи для журналов. Маленький автомат, из которого выскакивают почтовые марки, каждая на цент дороже, но не надо идти на почту. Удобно? Удобно. Все удобно. Все рационально.
За псевдокирпичными коттеджами расположен небольшой парк трейлеров - домов на колесах. Трейлеры бывают роскошные, но здесь это прибежища для стариковских пар, корабли на приколе. Под передние колеса трейлеров подложены бетонные плашки, для каждого трейлера -- своя бетонная площадка, изготовленная на заводе жалкая имитация двора. В трейлерах живут; аккуратно приставлено по паре больших баллонов с пропаном для газовых плит, окна светятся, легковые машины стоят рядом, готовые в любую минуту снять корабли с прикола. Но - это проклятое «НО» на стыке удобств и образа жизни- трейлеры словно вымерли. Они в пяти метрах друг от друга, но связи между обитателями нет. Суббота, да еще перед праздником. Хороший вечер. Но все за занавесками. Никто не вышел посидеть возле своего трейлера, перекинуться словцом с соседом, забить какого-нибудь своего, американского « козла», «сообразить на троих». Пусты были два столика, врытых под деревом у входа в мотель. Я сел за столик понурить в надежде все же обрести собеседника. Пустая затея. Я был как актер на сцене, охваченный жутким ощущением полного провала. Я кожей чувствовал недоуменные взгляды из окон трейлеров: что за посмешище, что за странный чудак?
В трех милях от мотеля, у реки, - кемпинг. Парк, трава, столы для пикников. Тихий плеск воды, но у реки - ни души. Все в палатках либо неприкаянно возле палаток - на людях, но целиком в себе.
Мы - разные, хотя одно время было модно говорить, что русские похожи на американцев. И в той постоянной мысленной прикидке, которой всегда занят в Америке наш брат,- что можно у них перенять, а что нельзя?- я в «Тенистой лужайке» сделал такой вывод: оборудование закусочной взять можно, трейлеры тоже, пожалуй. Но вот всю эту атмосферу вокруг трейлеров, невидимую, но жуткую, - упаси бог!
А утром я « ударил» по дороге .No 6, потом - по .No 89 через неказистый, заброшенный северо-западный угол Пенсильвании, через захиревшие, уже выпотрошенные бизнесом, по-субботнему безлюдные городишки и деревеньки, выскочил на великолепный Сквозной путь штата Нью-Йорк. Тут, получив разрешение на прибавку скорости, набрав семьдесят миль в час, помчался вдоль озера Эри. мимо индустриальных нагромождений Буффало, прямиком до светофоров Ниагара-Фоллс, где затерялся в скоплении машин, рвущихся на водопады.