Ирина Муравьева
Неделя из жизни Дорес
* * *
Стив, я разве мешаю тебе? Зайчик мой! А я скоро уйду. Будет свадьба как свадьба. Ты верь мне.
Вот сегодня, к примеру, был наш с тобой день. Наша свадьба с тобой. Все как прежде. Что сегодня? Январь? Или – как его? Май? Ну, когда все цветет? Ах, неважно.
...Наша свадьба была, Стив, точь-в-точь как тогда. Ты, наверное, думаешь: как же? Дед ведь умер! И Сэлли, и Боб, и Николь.
Стив, родной мой. Да что это: умер? Это – если прийти к нему в дом – деда нет. Я согласна. Но только – зачем так? Что сейчас-то идти? Ты иди, но – тогда. Там и дед, там и Боб, там и Сэлли. Стив, родной мой, ведь времени нет!
Кто-то прожил лет двадцать, к примеру. Утром встал и пошел. И его замело. Снег какой! А он жил и не видел. Где дорога-то, Стив?
Зайчик! Времени нет. А ты знаешь, что – есть?
То, что было.
То, что было и будет. Ничто не ушло.
Все хранится, как масло в бутылках.
...Наша свадьба началась с того, что я долго мучилась с прической. Пошла в парикмахерскую. Провела в ней четыре часа. Что мне там накрутили! Ужасно! Побежала под душ, заперлась и реву. Анаис мне кричит: «Опоздаем!»
Я заплела косу и спрятала ее под фатой. Ну и ладно. И было неплохо. Помнишь: сели за стол и старуха пришла? Со стеклянным бутоном на шее? Объявилась старуха в дверях и стоит. Нам сказали: Еленина бабка. Ах, кого только не было! Стивен!
Помнишь свадебный торт? Наклонись! Да не смейся же, Стив! Стив, ты что? Ты что? Пьян? Ты напился на собственной свадьбе! Перестань целоваться, пусти! Весь в помаде! С ума ты... Слышишь, Стив... Ну, пусти!
Как мы пляшем! Орлисса (с которой ты спал!) пляшет с Мэфью. А Сэлли с Антоном. Жаль мне Сэлли. Она ведь потом умерла. И Мария нашла ее мертвой.
...Если ты убьешь меня, я вернусь сюда, в эту комнату, и тебе придется еще раз убить меня. И еще, и еще. Вот ведь ужас-то, правда?
Ты один внутри черного. Зайчик!
Пришли мама с отцом.
Говорят: «Ах, она приоткрыла глаза!»
Все неправда.
...Когда они открыты, я вижу птенца. А когда закрыты, внутри меня снег и какие-то крики. Птенец – это, кажется, дерево. А снег – это то, что мешает смотреть. Крики тоже ужасно мешают.
Не смогла их открыть. А потом ты вошел.
Стив, мой зайчик!
Кого ты привел? Скользкий кто-то, холодный, безглазый, весь сгнил. Он что, мертвый? Ну, что ему нужно?
Брат сделал все для своей жены Дорес. Сегодня ровно двенадцать лет, как сердце ее остановилось. Через несколько минут, когда врачи что-то там сделали, сердце-то пошло, а мозг перестал работать. От отсутствия доступа кислорода. Он уже не мог восстановиться. И она перешла в вегетативную стадию. Брат долго не хотел в это поверить. Я знаю, я с ним тогда был. Мы с ним вместе сидели в клинике, и к нам вышли врачи и сказали, что она в принципе выживет, но – какая это жизнь? А брат сказал, что он собирается бороться. И он боролся, сколько мог. Вы спросите у медсестер! Он каждый день приходил к ней в хоспис. Он добился, чтобы у нее было все, что возможно. Даже отдельная комната. Потому что сначала ее положили с женщиной, которая... ну, в общем... Ну, ничего не соображала и, в общем, не контролировала себя в смысле гигиены. А Дорес – хотя она тоже ничего не соображает – она лежит чистенькая, ее и подмывают, и протирают, и все. Вы думаете, ему легко на это смотреть? Вегетативное состояние! Ее уже нет! Ее уже двенадцать лет как не существует! И с каждым днем она все хуже и хуже! Раньше хоть глаза открывала! Хоть мычала что-то! А сейчас? Пусть придут журналисты, пожалуйста! Сами убедятся! Брат хочет одного: чтобы прекратились ее страдания. Потому что – если бы она видела себя – да она бы первая сказала: я этого не хочу, отключайте.
Стив, ну вот, ты со мной. Я смотрю на тебя. Зайчик мой, ты сегодня не брился. Я вчера – ты ушел – я пошла за тобой. Я могу, ведь меня здесь не держат. Я пошла прямо в дом, Стив, и видела все. Этот сын твой – какой он хороший.
...Пока я здесь, ты не можешь на ней жениться. Хотя вы все равно что женаты! Стив, ты же получил деньги от страховки. Ты же доказал, что это по вине врачей у меня остановилось сердце. Ведь ты им доказал! Сколько дали? Четыреста тысяч? Ого-го! Стив мой, ты молодец.
Как ты плакал, когда я уснула! Конечно, они напугали тебя. Они сказали: «Больше мы ничего не можем сделать».
Ты потрогал мою ногу и весь затрясся.
Стив! Ты боялся, что я проснусь и брошу тебя? А я вот не бросила.
Они дали мне кусок бритвы. Она была какая-то грязная, вся в крови.
И сказали: «Глотай! Ну, глотай же!»
А я, зайчик, подумала: «Чья это кровь?»
Проглотила, конечно. Раз просят.
...Вот она, эта бритва. Пощупай.
Ты совсем перестал приходить ночевать. Анаис говорит, что, если я не похудею, ты и вовсе сбежишь. Ох уж мне Анаис! Как будто она не знает, отчего я вдруг так растолстела! Ведь они мне сказали: не делать аборта! Стив, а ты мне сказал: «Делать. Делать».
Как меня разнесло! Ужас, да? Ты шутил: «Не могу спать с коровой». Ах, шутки.
...Я начала принимать эти желтые таблетки. И сразу же похудела на шесть килограммов – за день. И на шесть – за второй. А потом мне захотелось пить, и я выдула целый чайник. А потом – еще шесть. Но я не могла спать, потому что ты перестал приходить ночевать. Через неделю я купила еще одну упаковку и начала принимать двойные дозы, и все время пила очень много воды. Как хотелось мне пить!
Отец позвонил, что ты в баре и ты не один. Я подъехала к бару и увидела тебя сквозь стекло. Ты обхватил ее одной рукой, а другую просунул ей в вырез.
Что я сделала, муж? Что я сделала, Стив? Я разбила стекло. Ха-ха-ха! Я увидела, как... Все вскочили, да, Стив? А потом...Что потом? Стивен, Стивен.
Моя жена Дорес Шумни двенадцать лет находится в коме. Я считаю утверждения ее родителей – Мери Гленн и Саймона Гленн – глубоко бессмысленными и провокационными. Они уверяют, что моя жена, двенадцать лет находящаяся в коме, продолжает узнавать тех, кто навещает ее, и пытается разговаривать. Врачи очень внимательно обследовали состояние моей жены, и они пришли к выводу, что там ничего, кроме мышечных сокращений, не происходит. А они не зависят от сознания. Сокращения эти – сами по себе. Мозг моей жены Дорес Шумни поражен на девяносто девять и девять десятых процента, и хотя ее родители продолжают повторять, что ее умственное развитие все равно что у трехлетнего ребенка, медицинские факты это не подтверждают.
Бритва – вон, в рукаве! Уведи их быстрей. Для чего вы пришли? Что вам нужно?