Неподалеку пылало деревянное здание товарной конторы. Огонь перебросился со стоящего рядом состава, который горел с обоих концов. Посредине остались невредимыми шесть большегрузных вагонов-ледников, вывезти которые не было возможности. Решили разгружать их вручную, в то время как прибывшая пожарная команда боролась с огнем. Сбили пломбы с вагонов — в них оказались ящики с печеньем и вобла. Образовав живой конвейер, принялись за разгрузку. Какой-то смельчак между тем вбежал в горящее здание конторы, нашел там пожарный рукав, открыл воду и стал бить по пламени изнутри. Другие оттаскивали в сторону сотни бревен и досок с соседнего лесного склада. И склад и контору отстояли. Богданов с Дашкевичем тоже занялись разгрузкой ледников. Но, разгрузив два огромных вагона, почувствовали, что больше не в силах держаться на ногах. В людях уже не было нужды: весь узел кишел ими. Почерневшие от копоти и жары, насквозь мокрые, оглушенные бойцы-истребители устало поплелись к себе в батальон, не подозревая, что эта ночь сделала их обоих орденоносцами.
В одной из самых опасных точек на узле оказался старший стрелочник Дмитрий Федорович Богатырев. Бомба, упавшая на его участке (несколько поодаль от других), угодила прямо в цистерну. Огромное желтое пламя взметнулось над цистерной, стремительно гоня перед собой горячую волну воздуха. От воспламенившейся на путях нефти стали взрываться соседние цистерны. Воздух над путями заскрежетал, заходил ходуном, прорезываемый во всех направлениях множеством воющих, визжащих осколков. Взрывные волны срывали с некоторых вагонов крыши, выворачивали двери.
Нервы двух помощниц Богатырева не выдержали, и они бросились к болоту мимо прижавшегося к рельсам Цыбулько, а оттуда к себе в деревню.
Богатырев остался один. Внешность его мало соответствует фамилии: он маленький, почти щуплый. Скромное бритое лицо его сильно обветрено с удивительно спокойными, какими-то «озерными» синими глазами.
Стрелочнику около сорока пяти лет. Он пришел на железную дорогу в 1922 году из деревни, был чернорабочим, грузчиком, а стрелками своего десятого поста заведует бессменно уже пятнадцатый год. Скромный, не склонный, видимо, к подвижности характер. Но сколько в этом рядовом бойце железнодорожной армии оказалось мужества, крепости, бесстрашия, готовности к самопожертвованию!
Когда Дмитрий Федорович услышал стоны раненых, пытающихся выбраться из санитарного состава, ползущих по путям, — у него, как он сам говорил потом, «закаменело сердце» от ненависти к гнусному врагу, и в этом чувстве потонуло все: страх, растерянность, чувство самосохранения.
Появившийся Кудрявцев велел ему перевести стрелку, чтобы пропустить подъехавший паровоз. На паровозе Богатырев увидел Богданова и Дашкевича. Забрав один из составов, они уехали. Стали подъезжать один за другим новые паровозы. Надо было каждому дать возможность подойти к составам, иногда после нескольких сложных маневров, а потом вывезти на свободный путь. И Богатырев один, без помощников все это проделал. Ему приходилось, не считаясь с опасностью, но ежесекундно ощущая ее и воочию видя, метаться между шестью ручными стрелками. Ни на единую лишнюю минуту не был им задержан ни один паровоз. Меньше чем через полтора часа все пути поста были освобождены от вагонов.
— Молодец, Дмитрий Федорович! — крикнул кто-то с паровоза, который увозил предпоследний состав.
Он успел заметить, что это паровоз ИС, а на площадке вагона увидел маневрового диспетчера Фому Сытова.
— За главного еду! На сто пятьдесят осей один! — крикнул Сытов и исчез в дыму и потоке искр.
Затем двинулся ФД, на котором Богатырев увидел машиниста Михаила Тулина, коммуниста, человека лет сорока, могучего сложения. Когда началась бомбежка, Тулин только что прибыл из поездки. Помощник и кочегар ушли, а он задержался на паровозе. Внезапным взрывом его сбросило с «фартука» на песок. Ошеломленный Тулин, еще лежа на спине, заметил уходящие самолеты. Посыпавшийся град осколков заставил его подняться и отскочить за паровоз. Стараясь успокоиться, он закурил одну папироску, потом другую, в то время как кругом все рвалось и грохотало. Поняв, наконец, что происходит, Тулин тотчас решил действовать и побежал на контрольный пост. Его встретил там взволнованный дежурный.
— Митрофанов! — сказал Тулин просто. — Надо же меры принимать!
— Давай, давай, Мишуха...
— Ты мне помощника и кочегара давай! Одному не управиться со всем.