Богданов с Дашкевичем продолжали расцеплять и сцеплять вагоны, отделяя неповрежденные от горящих. Вдруг невдалеке произошел сильный взрыв. Осколки так и защелкали по крышам и путям. Богданову показалось, что у него загорелась спина. Первая мысль была: облило горящим бензином! Но, притронувшись к спине рукой, он убедился, что одежда не горит, а ощущение ожога было вызвано только толчком горячего воздуха. Кудрявцеву в этот же момент ушибло осколком ногу. Сильно прихрамывая, он пошел к третьему посту посмотреть, что делается там. Богданов и Дашкевич укрылись от осколков за кипятильником. Переводя дух, закурили.
К ним подошел Бубнов. Он успел за это время в самом пекле отцепить и прицепить к паровозам целых пять составов. Сильным взрывом его тоже отшвырнуло на несколько десятков шагов и бросило под вагон, крепко ушибив. Но он, поднявшись, не чувствуя боли и усталости, продолжал работать, отстаивая от огня бараки, компрессорную, штабели дров. Он умело расставлял людей, мобилизовал для растаски вагонов несколько паровозов, сам на них ездил. Было уже около полуночи. Наткнувшись на курящих Богданова и Дашкевича, Бубнов остановился на секунду и только тут почувствовал, как смертельно устал.
— Ну и ночка! — сплюнул Дашкевич.
— Девять десятых спасли уже, не меньше, — отозвался Бубнов.
— Можно было бы все уберечь! — с горечью воскликнул Богданов.
— Об этом завтра разговор будет, — сурово ответил Бубнов. — Кой-кому всыпят, будь покоен.
Дашкевич посмотрел на него искоса, нахмурившись.
— Раньше надо было всыпать, — проворчал он.
Бубнов ничего не ответил. Взгляды всех троих невольно обратились к небу. Окрашенный желтовато-багровым трепещущим светом дым растекся уже над всем городом. Розовыми точками мелькали на его зловещем фоне испуганно мечущиеся во все стороны голуби. Взрывы снарядов прекратились. Только где-то рвались патроны, точно кто-то с чудовищной быстротой ломал множество сухих веток или непрерывно трещала гигантская трещотка. Над путями стоял гомон множества голосов, шипение движущихся во всех направлениях паровозов, вой собак в городе, где тоже полыхало зарево за нефтяными баками.
Вдруг в небе послышался рокот мотора.
— Наш, — сказал кто-то.
— Кто его знает... — отозвался Бубнов, с тревогой вглядываясь в черно багровый дым.
— Гляди! — схватил его за руку Дашкевич.
Справа, над болотом, взвилась красная ракета.
— Сигналит какой-то гад!
К ним подошли Симонов, тот самый, что не мог сладить с паровозом, и Кудрявцев.
— Беги в город, — говорил Кудрявцев Симонову, — и откуда хочешь доставай народ. Со всеми организациями свяжись, чтобы дали людей. Надо сейчас же рыть канавы на той стороне. Видите? Нефть горит на земле! Весь город может погибнуть!
Все кинулись к пожарищу. Горело на путях, под вагонами. Горели одиночные вагоны, которые не удалось или уже не имело смысла вывезти. Горели шпалы. Языки светложелтого пламени исступленно плясали на большой площади. Струи паровозных шлангов были бессильны. Пламя пожирало их, превращало в облака пара. Занявшийся уже тушением огня на этом участке инженер-коммунист Сычов достал из сарая лопаты, роздал их, и несколько десятков человек яростно ринулись в атаку на огонь. Жмуря опаленные веки, отворачиваясь, кое-как прикрывая лица, стремительными рывками выбрасывали землю и ею же засыпали горящую нефть.
На Богданове не только рубаха, но и пиджак были мокры от пота. От невероятного жара мокрая ткань парила. Кожа лица и рук чуть не лопалась. А тут еще неразлучная винтовка на ремне, металлические части которой тоже стали горячими! Не лучше чувствовал себя и Дашкевич. Но оба, как и все, работали с остервенением. Канава росла на глазах. Путейцы — Сычов, молодой инженер Ращупкин, недавний колхозник, и другие — руководили работой, указывая, в каком направлении рыть. Благодаря принятым мерам удалось спасти от огня нефтекачку, угольный склад и дрова, не говоря уже о городе.
С берега озера прибывали все новые и новые толпы людей с лопатами, топорами, кирками. Часть их помогала рыть канавы, другие вручную откатывали последние оставшиеся на этом участке вагоны и цистерны, к которым уже никак не могли подойти паровозы. Богданов, Дашкевич, его брат Павел, слесарь депо Бубнов, поездной вагонный мастер Н. Яковлев, заместитель начальника станции по коммерческой части Ширалев, вернувшиеся из последней поездки Архипов с Андреевым, сотни других с пылом занялись этим делом. Десятки рук подхватывали тяжелые вагоны, и они медленно катились во все стороны от пожарища. Могучая сила коллектива реяла над местом катастрофы, окрыляла каждого, связывала единой волей.