– Вольно! Разойтись! – и махнул рукой Лютому с Джексоном: – Чего застряли? Пойдемте селиться!
Внутри дом выглядел лучше, чем снаружи. Стены были отделаны лакированным деревом, стояла приличная мебель. Кальян отвел в дальнюю комнату без окон. Она была узкой, половину пространства от стены до стены занимал жесткий топчан. Еще имелись пара стульев и тумбочка.
– Не «Хилтон», конечно, – усмехнулся Кальян, – но чтобы перекантоваться, сойдет.
– Значит, вшестером на дело пойдем? – уточнил Лютый. – А где же остальные члены коллектива?
– Отпущены. – Кальян многозначительно поднял глаза к потолку. – В вечный неоплачиваемый отпуск. Сами справимся.
– Ты бы вместе с ними и без нас справился, – заметил Джексон, бросая на топчан свою кепку.
– Да я бы и один справился. Только груз тяжелый, а грузчикам не доверишь… Этих потом надо будет убрать.
– Думаешь, они не догадываются? – недоверчиво посмотрел Лютый.
– Чтобы догадываться, нужно мозги иметь.
– Жрать охота! – объявил Джексон, потирая живот.
– Холодильник в сенях. Есть все, кроме горючего.
Джексон ушел. Прислонившись к стене и перебирая четки, Кальян ждал, когда Лютый заговорит. Он не сомневался, что Лютый воспользуется тем, что они остались вдвоем, и догадывался, о чем пойдет разговор.
Он не ошибся.
– Кальян, он – из шиловского отдела. А там перебежчиков отродясь не бывало.
– Что, ни одного мечтающего о деньгах хохляцкого беженца?
– Да пошел ты!
Кальян рассмеялся:
– Да не обижайся ты, я шучу. Я все знаю, но я его тоже проверил кровью. Кровью упущенного тобой Спеца, кстати…
Услышав приближающиеся шаги, они замолчали. Кальян продолжал все так же стоять, перебирая четки, а Лютый снял куртку и принялся укладывать ее на краю топчана так, чтобы она не помялась.
С бутылкой безалкогольного пива в руке вошел Джексон:
– Спасибо, что хоть такого взял.
– Все для вас.
– Курить на двор можно ходить? А то ведь здесь задохнемся.
– Можно. Если осторожно.
– Спасибо, благодетель! – Джексон шутовски поклонился и вышел.
Когда хлопнула, закрываясь за Джексоном, входная дверь дома, Кальян сказал Лютому:
– Веселый парень, правда? А чтобы ты не волновался, уберешь его сам. После всего…
Спустившись с крыльца, Джексон закурил. Кладя зажигалку в боковой карман куртки, нащупал брелок от «Лексуса». На нем было две кнопочки, нажимать следовало ту, что справа. На ощупь проверив, что брелок лежит в ладони правильной стороной и кнопки не перепутаны, Джексон осторожно вдавил большим пальцем.
Он, конечно, знал, что от нажатия брелок не взорвется и не заорет дурным голосом автомобильной сигнализации, но невольно напрягся.
Интересно, сработало? Проверить-то они с Ромкой не догадались…
Вообще, к подобным достижениям технического прогресса Джексон относился с сомнением. Это в кино хорошо, а по жизни… Или импульс окажется недостаточно сильным, или рядом какая-нибудь воинская часть, которая ставит помехи, или дежурный за пультом как-нибудь прозевает сигнал. Короче говоря, большой надежды нет. Придет помощь – отлично. Но изначально надо рассчитывать лишь на себя.
Впрочем, это всегда так.
Из дома вышел Кальян.
– Контролируешь? – понимающе хмыкнул Джексон.
– Просто соскучился.
– Конечно, это не мое дело, но арнаутовский отдел под тебя больше всех копал. Ты этому орлу доверяешь?
– Не боись, Гриня со мной насмерть повязан. Ведь он же для меня Шахида убрал.
– Так ты его специально сдал?
– Правильно. Шахидушка голову стал высоко поднимать. Тут у нас с Гришей дружба как раз началась. Я отдал Грише прапорщика, а тому приказал навести на Шахида. Шахиду заказ на начальника порта подкинул. Шахид портовика сделал – и погиб при задержании от пули героического опера. Портовик мертв. Шахид мертв. – Перечисляя, Кальян загибал пальцы. – Мой опер в фаворе. Как тебе комбинация?
– В милицию не пробовал устроиться?
– Когда-то хотел. Но жизнь не позволила.
– Все равно ты Гришу зря на дело взял. Перед людьми палишь, передо мной.
– Все когда-то кончается. Зачем мне за океаном свой мент в Питере? А чтобы ты не волновался, уберешь его сам. Скрипач не нужен…
***
Румын не заставил себя ждать.
Он появился в пятнадцать ноль пять, и возник словно из неоткуда. Только что на аллее никого не было, и вдруг – вот он: стоит, смотрит, водит головой из стороны в сторону. Кепка, светлое пальто до середины бедра, джинсы, ботинки на толстой подошве.
На летней эстраде Шилов, в расстегнутой куртке и с бутылкой пива в руке, пытался отбивать чечетку. Сидевшие на скамейке перед эстрадой девчонки из Универа хихикали над его выкрутасами. Танцор из Романа был еще тот: ни ритма, ни пластики.
Стас, в оранжевой безрукавке, уныло махал куцей метлой. Рядом с ним трудились две женщины-дворничихи. Сгребать листья и мусор у них получалось намного ловчее, но Румын не обратил внимания на разницу в навыках. А может, не придал им значения. Мало ли, когда этот парень дворничать начал. Не научился еще, не успел. По роже видно, что это какой-то бюджетник, взявший метлу, чтобы подзаработать копейку и заткнуть пасть жене, вечно грызущей его за безденежье.
Сапожников сидел на скамейке и трепался по телефону. Он говорил громко и оживленно жестикулировал свободной рукой. До Румына долетали отдельные слова. Общий смысл разговора был ясен: убалтывает подругу на встречу, а она чего-то ломается, ссылаясь на предстоящий семинар по английской поэзии. Студентов в садике было много, они сидели и стояли группами и поодиночке, и Сапожников на их фоне не выделялся.
В пятнадцать ноль восемь Румын подошел к обелиску и простоял там ровно минуту, после чего собрался уйти, но не в сторону набережной, откуда возник, а мимо эстрады, через один из боковых выходов.
Лучшего нельзя было и пожелать.
Запрокинув голову, Шилов приложился к бутылке. Боковым зрением уловил, как приближается Румын, а сзади, с двух сторон, его нагоняют Стас и Сапожников. Оружие было у обоих в руках.
Только бы он не обернулся!
Ну, подойди еще на пять метров! Еще! И еще!
Хватит!
Шилов встал к Румыну спиной и приготовил «беретту». Слух был так напряжен, что он слышал, как поскрипывает песок под толстыми подошвами ботинок убийцы.