Я, оставив ему сумку, на какой - то станции выскочила. Вбежала в первый попавший дом просить о помощи. Женщина без слов подала с вешалки фуфайку, мужские брюки, шапку, обула в валенки с калошами, догнала меня у станции, сунула горячей картошки.
И тут я с ужасом поняла, что паровоз уехал. Надела на себя брюки, фуфайку, шапку, бегаю по платформе, спрашиваю:
- Поезд здесь стоял с углём, мальчика не видели?
Никто ничего не видел.
Ночью пошёл снег. Я дома любила лепить снежки! А тогда с ужасом представляла, как замерзает брат.
Видимо, я тоже заболела, металась по станции, хотела его догнать. Везде люди пытались пробиться в вагон. Тут увидела разбитое окно в поезде, и военный стоит, спросил:
- Ты куда, пацан?
- Брата потерял, беженцы.
- Тебя как зовут?
Я почему - то сказала:
- Ваня.
- Тёзка значит, - сказал парень.
Падал мне руки, втащил в окно, помог взобраться на третью полку, куда вещи кладут. Больше ничего не помню, очнулась: парень меня трясёт, спрашивает:
- Идти сможешь?
Как уж мы с ним шли, на подводе ехали - помню обрывками, смутно. Дома его мать посадила меня в корыто мыться, волосы сразу подстригли налысо из-за вшей, коросты. Пролежала с высокой температурой, бредила, звала Гюнтера. Очнулась ночью в тёплой постели, мне показалось, что я дома, позвала маму и опять провалилась в пустоту. Прошла неделя, я пришла в себя, Ваня меня спрашивает:
- Ну, что, тёзка, долго обманывать будешь?
Я всё ему рассказала:
- Я - Луиза Людвиговна Шварц, моего отца и мать по ошибке арестовали, они не виновны, а Гюнтера я потеряла. Простите, что я вас обманула, хотела спасти брата, и спасибо, что вы меня не бросили.
Мать Вани слушала и плакала. Потом они долго совещались. До меня только обрывки их разговора доносились.
- В детский дом - попадёт: слабенькая, не выживет. Родителей, наверное, расстреляли, сирота. Документов нет, а мы, Ваня, давай Люды покойной метрики отдадим, в городе паспорт получит. А весной уедем подальше, вдруг прицепится кто, жалко девчонку.
Так и решили. Ванина сестра летом утонула, на год меня младше. Метрики её остались у матери. На Новый год я уже сидела с ними за столом, и вся деревня знала, что с Украины родственница, Люда, приехала. Оставаться было опасно, и весной Ваня в Сталинске нашёл работу в военкомате, дали комнату в бараке. Так тяжело к чужому имени привыкать - стала я Людмилой Михайловной Ходько. По чужим метрикам пошла в школу, окончила с отличием, поступила в институт.
Ване к празднику пошила рубашку, примеряет, а сам не дышит и говорит:
- Это по документам ты мне сестра, а сердце замирает, кровь стынет, как тебя увижу. Что делать?
А я его с первой минуты полюбила, как только увидела. Совет дала мать:
- Давайте уедем в глухую деревню, будете как муж и жена жить, никто нас не знает.
Ваня ранен в ногу, всю войну в военкомате прослужил. Подал в отставку, поехали в лесхоз, в глушь. Я школу приняла, работала и учителем, и директором.
Муж в лесхозе сначала бригадиром, потом механиком. Там родились мои сыновья Ваня и Алёша.
После смерти Сталина стали люди из лагерей возвращаться. Брата я искала всегда: и в колхоз писала, ездила на ту станцию, где его потеряла, но всё напрасно. Позже я узнала о судьбе своих родителей. Отца сослали в Казахстан, он там умер; мама умерла на Колыме, посмертно были реабилитированы. Так одним росчерком пера была уничтожена моя семья. У меня и брата забрали родителей, родину.
Я перестала прятаться. Помог Ванин однополчанин, он работал в НКВД: восстановила документы и стала снова Луизой Шварц.
Не хотелось верить, что брата нет в живых, надеялась на чудо. В пятьдесят шестом поехали с Ваней в колхоз, где моя семья жила. А Гюнтер после армии восстанавливал города: шофёр, механик очень хороший. Он вернулся и надеялся на встречу, ждал, что я его найду. Иду по улице, дом наш так и стоит, самый красивый в колхозе, а зайти не смею.
Вдруг слышу:
- Луиза, ты?
Я как услышала его голос, думала, сердце из груди выскочить, показалось, мне навстречу папа спешит, стою, опешила.
Гюнтер обнял меня, мой маленький братик был на голову выше меня, широк в плечах - копия отец. Всю ночь не спали, он рассказал:
- Меня нашли и отправили в больницу. Как мы договаривались, назвался Ивановым Колей. После болезни отправили в детский дом в город Киселёвск.
Так мы кругами ходили, хотя и близко друг от друга были. А когда в колхоз приехал, ему обо мне рассказали. Вот он и ждал меня, так мы встретились. Женился, живёт в соседнем доме, теперь мы не потеряемся. Вот такие в моей жизни получились недетские прятки, - закончила она.
- Сколько вам пришлось пережить, - сочувствовала Даша.
Хозяйка, убирая машинку, сказала:
- Подарок моей покойной свекрови, она мне вместо матери долгие годы была и детей вырастила. Хоть бы вы такой беды не знали, что нам пришлось испытать. Об одном жалею, что родительские могилки не отыскать, не хоронили их, закапывали десятками в день. Ну, давай спать, засиделись мы с тобой.
- Даже не верится, что такое могло случиться в нашей стране, - переживала девушка.
- Правда не всегда бывает такой, какая нам нравиться, но её всё равно не спрячешь, - ответила Луиза Людвиговна.