В богословской традиции нет проблемы теодицеи. Нет темы оправдания Бога за существование зла и страдания в мире, который Он создал. Проблему теодицеи богословие решает очень просто: «за грехи». И все. Вопрос закрыт. Вот, например, злой господин с мерзким нравом бьет раба в свое удовольствие, а раб не смеет даже задать вопрос: «за что?», только приговаривает про себя: «за грехи, за грехи, за грехи…». Примерно такую позицию и занимает Церковь по проблеме зла и страдания. Однако в библейской книге Иова Господь предпочел позицию Иова, задававшего Ему трудные вопросы, а не позицию его друзей, предлагавших Иову страдать безропотно.
Если мы взглянем на образ Божий, явленый в Сыне, то легко заметим, что рабское поклонение Богу без надобности, и не потому что Господь большой либерал, а потому что в демонстрации рабского ничтожества нет ничего доброго и даже смирения нет, но есть только желание польстить Великому Честолюбцу своим раболепием. Совершенно очевидно, что человек исчезающе ничтожен перед величием Создателя, и в выпячивании этого факта нет никакой моральности, но есть театральное смиренничание, в котором церковная традиция усматривает великую добродетель. Упование на возможность обольстить Бога своей рабской униженностью — тщетно, ибо честолюбие чуждо и противно Богу. Смирение своей гордыни перед ближним — вот истинное смирение перед Богом, и это не благочестивое пустозвонство, так Иисус учил.
Из новозаветного Откровения человеку стало известно, что Бог есть Любовь, что Бог нравственно совершенен. А вот нравственная высота могла бы дать Богу моральное право на безусловное превосходство, на безусловное доверие и почтительность человека. В руки такому Богу можно было бы спокойно вверить и мир, и себя. Да и знать о Боге человеку ничего более не надо, все богословие было бы гораздо достоверней, если бы исходило из одного только этого представления о Боге.
Но для того чтобы допустить истинность евангельского образа Бога, следует хотя бы обосновать резонность человеческих страданий, попускаемых Богом, объяснить их бытийную неизбежность, объяснить логично и рационально, безо всяких мифологических благоглупостей. На этот и другие «проклятые» вопросы, которые порождают насмешки атеизма и демагогический лепет богословия, мы и попробуем далее ответить.
О целесообразности страданий
Человеческие страдания обусловлены тремя типами причин.
1. Злая воля другого человека.
2. Дискомфортность мироустроения.
3. Неудовлетворенные желания.
Для тех, кому третий пункт показался неуместным, приведу несколько цитат.
«Страдание есть результат несоответствия между желаемым и имеющимся» (X. Марти).
«Желание по природе своей — страдание» (А. Шопенгауэр).
«Суть несчастья в том, чтобы хотеть и не мочь» (Б. Паскаль).
«Нет беды тяжелее незнания удовлетворения» (Лао-Цзы).
«Люди обыкновенно не столько наслаждаются тем, что им дано, сколько горюют о том, чего им не дано» (В. Белинский)
Как это ни парадоксально, но стремление к довольству, счастью и благополучию само по себе является недовольством, несчастьем и неблагополучием, и чем сильнее страсть к преумножению своих благ, тем сильней страдание. То, что мы воспринимаем как недостаточность нашего бытия, как правило, лишь страдание нашей ненасыщаемости, которую невозможно удовлетворить, как невозможно потушить пожар соломой.
Если человек болен или голоден, то он страдает по объективным причинам. Если же человек не болен и не голоден, то желания, превосходящие эту меру благополучия, несут страдание уже в самих себе. Чувство достаточности бытия (счастье) определяется не мерой благополучия, но бесстрастным отношением к мере своего благополучия.