— Приятно видеть, что ты ничуть не изменился. Такой же самонадеянный, а может быть, даже больше.
Я встречаюсь с ней взглядом.
— Раньше тебе это нравилось.
— Вкусы меняются.
С тех пор, как я уехал, в моей душе таилась одна мысль. Сожаление, если быть точнее. Я постоянно задавался вопросом, не сильно ли я надавил на Мэдди, желая, чтобы она раскрыла свои истинные чувства ко мне? Тогда я принял ее слова за чистую монету, впитал их и поверил, что сказанное было правдой. У нее было предостаточно возможностей поделиться и рассказать о своих чувствах… если они у нее были. Итак, я убедил себя, что неинтересен ей, и это одна из причин моего переезда в Нью-Йорк. Мне пришлось увеличить дистанцию между нами, чтобы я мог попытаться двигаться дальше.
Но даже сейчас меня угнетает мысль, а не удалось ли ей просто хорошо скрыть правду? Совсем как мне?
Ведь я тоже никогда не говорил ей о симпатии.
Может быть, мы оба были лжецами?
Я мог бы проверить свою теорию прямо сейчас. Она сидит совсем одна со мной практически в темноте. Я мог бы поставить наши миски на кофейный столик, наклониться над ней, толкнуть ее на диван и посмотреть на ее реакцию.
Я мог бы соблазнить Мэдди так, как представлял себе тысячу раз. Скользнув вверх по ее майке, моя ладонь накрыла бы ее кожу… Я мог бы сделать ей приятно.
Я хочу ее сейчас так же сильно, как и всегда.
Желание обладать ею разгорается во мне, как лесной пожар.
Мне до безумия трудно усидеть на месте и держать свои руки при себе, будучи всего в нескольких дюймах от нее.
— Думаю, мне действительно следует вернуться к Бренту, — сообщает Мэдди, вставая, чтобы отнести свою миску на кухню.
Я тоже поднимаюсь и иду за ней, позволяя своему взгляду задержаться на ее длинных ногах, пока не добираюсь до края ее шорт. Когда она кладет свою миску в раковину, я приобнимаю Мэдди, чтобы сделать то же самое. Стоит моей руке коснуться ее талии, Мэдди замирает и втягивает воздух.
Я не отодвигаюсь, наоборот, делаю еще шаг вперед.
Прижимаю ее к раковине.
— Ч-что ты делаешь? — с волнением спрашивает она.
— Убираю за собой посуду, — отвечаю я, когда моя рука касается стойки рядом с ее бедром.
Мое тело прижимается к ее, и мы идеально подходим друг другу. Ее майка мягко скользит по моей обнаженной груди. Чтобы держаться на ногах, Мэдди опускает на раковину ладонь рядом с моей. Мэдди кажется такой хрупкой, а ее пальцы — такими нежными. Я не могу удержаться — позволяю своей руке скользнуть по ним, накрываю тыльную сторону ее ладони, а затем обхватываю ее запястье и сжимаю так, чтобы почувствовать пульс Мэдди.
Быстрый, как у колибри.
Она нервничает, но не настолько, чтобы положить конец моей игре.
Я держу свою руку на ее запястье еще немного, а после, проиграв битву с совестью, двигаюсь вверх по ее предплечью, выше локтя. Я провожу по бицепсу Мэдди, пока мои пальцы не натыкаются на тонкую бретельку ее майки. Клочок. Я мог бы потянуть эту ткань и порвать без малейших усилий. Вместо этого я прикасаюсь к бретельке, как к хрупкой птичке, наматываю на два пальца и оттягиваю от ее кожи.
Я так близко к ней, что могу заглянуть через плечо и посмотреть, как опускается ткань, открывая верхнюю часть груди. Позади нас горят лишь тусклые лампы, мы погружены в тень, но я вижу более чем достаточно. Гладкую кожу. Мурашки. Как поднимается и опускается ее грудная клетка, наполняясь воздухом. Похоже, ей его не хватает. Ее дыхание участилось, когда мой рот коснулся раковины ее уха.
— Собираешься бежать обратно к Бренту? Сейчас?
Мэдди некоторое время не отвечает, а потом, наконец, кивает, словно убедила себя в чем-то.
— Ты собираешься к нему в постель, пока я стою за тобой?
Она сглатывает, но остается неподвижной. Я жду, что Мэдди отвернется или оттолкнет мою руку… сделает что-то, что удержит меня от продолжения.
— Не думаю, что он дает тебе все, что ты хочешь, — насмехаюсь я. — Я думаю... ты лжешь.
Ее глаза распахиваются, и она отталкивает меня.
Когда наши взгляды встречаются, я вижу, что Мэдди готова фонтанировать ядом. Мэдди дрожит от бурлящего в ней адреналина и указывает на меня пальцем.
— В чем дело, Эйден? Заскучал в Нью-Йорке? Давно не занимался сексом, поэтому решил, что было бы забавно тут потискаться?
Я делаю к Мэдди шаг, но она отступает.
— Не подходи и не пытайся испортить мне жизнь. Ты тот, кто ушел.
— Ты не просила меня остаться.
— Ты что, издеваешься?!
Наш разговор становится все громче. Мы сейчас всех перебудим.
— Мэдди?
Голос Брента доносится из конца коридора, и я со всей силы сжимаю веки. Чертовски здорово.
Мэдди быстро поправляет бретельку своей майки и оббегает вокруг кухонного островка, чтобы оказаться ближе к Бренту, чем ко мне, когда он, наконец, входит в гостиную.
— Все в порядке? — спрашивает он, стирая сон с глаз.
— Да. Все в порядке. Пошли, вернемся в комнату.
Я смотрю, как они исчезают в коридоре, и спазм скручивает мои внутренности.
Все это не имеет смысла.
Все это время я думал, что Мэдди хочет, чтобы я уехал и начал строить карьеру в Нью-Йорке, но если это так, то почему, как только я там оказался, она перестала выходить на связь? Почему не отвечала на мои звонки и сообщения? Почему сердится на меня сейчас?
Уже в постели, прежде чем провалиться в сон, я решаю не отступать, молча смотря на «жили долго и счастливо» Брента и Мэдди. Более того, я этого не допущу. Я совершил ошибку, когда уехал в первый раз в Нью-Йорк, так и не сказав Мэдди о своих чувствах. И я не позволю этому случиться снова.
~
Утром удача на моей стороне.
Я просыпаюсь первым и отправляюсь на пробежку. На улице холодно, и мои легкие горят, но ясность мысли от этого ценнее.
После прошлой ночи, прикосновений к Мэдди, хорошая пятимильная пробежка необходима, чтобы держать свое тело в узде. Остыв, я уже собираюсь вернуться в дом, но замечаю впереди Брента, который говорит по телефону. Он стоит снаружи в пижаме и подпрыгивает на месте, пытаясь согреться.
Интересненько.
Почему он разговаривает по телефону здесь? Зачем стоять на холоде?
Я вытаскиваю AirPods из ушей и ставлю музыку на паузу. Будучи ко мне спиной, он и не подозревает, что я его слышу.
— ...пока все в порядке, но у меня такое чувство, что назревает что-то серьезное.
Я замедляю шаг.
— Не представляю, что происходит между ними. Она тебе что-нибудь рассказывала?
Наступает тишина — отвечает человек на другом конце провода.
— Ну, между ними до сих пор искрит. Ты бы видел, как он смотрит на Мэдди. Прям как ты на меня.
Брент смеется, а я останавливаюсь как вкопанный.
Что, мать вашу?
— Господи, я сейчас превращусь в сосульку, — он шипит и направляется к двери. — Я не могу оставаться здесь ни секунды. Напишу тебе позже. Да. Да, не забуду. Хорошо. Люблю тебя.
Ничего не подозревая, он спокойно вешает трубку и заходит внутрь.
Но теперь я знаю.
Я намного, намного мудрее, чем был пять секунд назад.
Я почувствовал еще вчера, что между Брентом и Мэдди что-то не так. Я не мог понять, что между ними происходило, но сигналов было слишком много.
И теперь я знаю почему.
Мэдди снова взялась за свое.
15
Мэдди
Я сижу за столом и занимаюсь своими делами, когда Эйден заходит на кухню. Я едва могу взглянуть на него после того, что произошло между нами ночью. Это было... неожиданно, мягко говоря.
Эйден явно только с пробежки. По его лбу стекает пот, хотя на улице ниже нуля. Скинув тренировочную куртку, Эйден вешает ее на спинку барного стула, а затем поднимает низ своей футболки и вытирает ею лицо. Кубики на его загорелом животе напрягаются.