Я вложила всю свою силу в это движение, и оно получилось таким, каким и должно было – метким, четким, единственным.
Истошный надсадный бессловесный вопль огласил округу. Тварь отпрянула, рухнула на спину, задергав конечностями словно огромный жук. Самка билась в судорогах, трясясь всем своим длинными телом и пытаясь зажать лапами рану на шее. Пытаясь вытащить осколок. Но кусок стекла вошел слишком глубоко, один его конец торчал спереди, а другой вышел сзади. Кровь вишапы была темно-бордовая и густая как джем. Она выталкивалась наружу тягучими сгустками, которые слизняками соскальзывали вниз.
Я знала, что этого недостаточно. Нужно было либо изъять у твари сердце, либо отрубить голову. Был еще третий отличный вариант борьбы с нечистью – сжечь. Но мы редко к нему прибегали. Во-первых, не всегда под рукой оказывались спички. Во-вторых, нечисть настолько хорошо горит, что пару раз члены воинства становились первопричинами масштабных пожаров, на тушение которых приходилось вызывать пожарную авиацию.
Но сейчас я даже этого не могла сделать. В моем распоряжении имелось лишь еще несколько стеклянных осколков, на порядок меньших, чем первый. Ими можно было разве что выколоть белые яйцеподобные глаза, которые сейчас были выпученными, испуганными. В них уже закралось понимание неизбежного. Понимание скорого конца.
- Эмма, - негромко позвали сверху. Я подняла голову, увидела директора и выдохнула. Сама не ожидала, что испытаю настолько сильное облегчение.
Он стоял у окна, целый и невредимый, рассматривающий моё лицо так серьезно, будто пытался решить некую загадку.
- Молодец, - произнес он. – Отлично справилась. Держи, - и швырнул мне свой нож.
Я легко перехватила орудие левой рукой и переложила в правую.
- А вы? – мой голос сипел.
- Уже, - небрежно бросил старший нефилим и кивнул себе за спину.
- Мертвый? – переспросила я.
- По крайней мере, мертвее, чем был до этого, - цинично пошутил Блейк. – Твоя очередь.
- А что с их… личинкой?
- Сожжем дом, - решил Блейк и вынул из кармана зажигалку. – Всё равно в нем некому больше жить.
- Мне очень жаль, - искренно посочувствовала я.
- Не стоит. Все мы плохо закончим.
- Да… Это правда.
Я закусила губу и шагнула к вишапе. Она все еще издавала звуки того, кто отчаянно бился за свою жизнь. Возможно, она нас понимала. Возможно, она уже знала, что её пара мертва, их единственный детеныш вот-вот сгинет в огне, а она сама простится с тем существованием, которое нечисть считает жизнью.
Мы не считаем. А потому не испытываем к ним жалости.
Нас так учат. Не жалеть, не видеть в них разум и душу, не видеть ничего, кроме безликой цели, которую нужно уничтожить. Наверное, такая тактика хороша, когда тебе нужны солдаты. Наверное, такая тактика единственно верная, когда тебе нужно, чтобы эти солдаты убивали без размышлений.
Но сейчас, в этом отвратительном во всех смыслах существе я видела того, кто был похож на меня. Удивительно, но и нечисть видела во мне кого-то, с кем можно было говорить. На её морде отразилась мольба, тоска и жгучая обида. На кого она обижалась? Я не знала. И никогда не узнаю, потому что выпрыгнувший прямо из окна Блейк ловко приземлился, поднялся, в два шага оказался рядом, отобрал из моей занесенной руки нож и вонзил его в тощую грудь, протыкая сердце насквозь.
Визг, рывок – и он выдрал его из-под ребер, подцепив на крюк. Мертвое сердце нечисти болталось, повиснув на ноже. С него скатывались вязкие капли крови, падая на редкие сухие травинки соломенного цвета.
Я подняла лицо к небу.
Звезды погасли.
Эта ночь закончилась.
Глава 36
- А что со светом-то было? Чего он мигал? – спросила я, рассматривая затылок директора, вышагивающего впереди вдоль сияющих витрин дорогих бутиков.
Торговый центр уже украсили к празднику. Развесили венки-обереги из осенних листьев и колосьев. Расставили белых индюшек всех размеров, от крохотных до почти достигающих моих размеров. Выставили плетеные корзинки с сухими цветами, шишками и пластмассовыми фруктово-овощными имитациями. Включили искусственные свечи в подсвечниках.