Звук шагов затих. Заскрипела медленно поворачивающаяся ручка… и дверь начала открываться.
Глава 38
Он был небольшим, мне по колено. С мохнатой взъерошенной головой и такой же бородой. Торчащие во все стороны седые вихри были жесткими и похожими на проволоку. Клетчатая рубашка была застегнута не на все пуговицы и из воротника торчали курчавившиеся волосы в тон к тем, что топорщились на загривке. У черных штанов с выпуклыми коленками был заметно растянут пояс, из-за чего мужичок постоянно поддергивал их вверх, громко кряхтя.
Оглядев меня с ног до головы, он спросил:
- А ты еще откуда взялась?
- Я-то? – переспросила, пьяненько икнув. – С Альфа-Кентавры!
- А. Ну, тогда заходи, - почти радушно пригласил мужичок.
Я затаила дыхание, сделала шаг. И переступила порог, как в холодную воду нырнула. На самом деле, чувства действительно были именно такими. Внутри дома воздух ощущался намного прохладнее, чем на улице, хотя по идее должно было быть наоборот.
А мужичок уже шел вперед, на ходу поправляя сползающие штаны.
- Слышишь, Кентавра, ты дверь-то закрой! – прокричал он, забирая что-то со стола и уходя, не оборачиваясь.
Бросив последний взгляд на улицу, где остался безопасный мир, я толкнула створку.
И она закрылась, соединившись с дверной коробкой.
Беззвучно вздрогнул колокольчик над дверью и промчался порыв ветра, которому просто неоткуда было взяться.
В нормальном доме.
- Ландо, - встряхнула я запястьями. – Терять все равно уже нечего.
Проследовав за мужичком, я оказалась на кухне, где вокруг огромного трухлявого пня прямо на полу сидело еще двое старичков крохотного роста. И все втроем они резались в покер. Но больше всего меня удивило не это, а детская кроватка, стоявшая рядом.
Колыбелька была накрыта сверху тонким розовым покрывалом, а под ним болтались привязанные к деревянной перекладине погремушки, к которым тянулись маленьким ручки. По очереди и не прерывая игры мужички-старички хватались за колыбельку и начинали покачивать люльку с крохой внутри. Тот из троих, который сидел дальше всех, подхватывал кроватку старой клюкой, когда подходила его очередь. Из клюки сыпалась труха и вид коричневого мусора на светлом паркете наводил на мысли, что когда-то и пень, и этот самодельный костыль были одним деревом.
Мне стало не по себе.
Очень-очень не по себе.
Мужички игнорировали меня, словно и не было. У одного из них вот-вот должен был сложиться фулл-хаус из двух общих пар. Достаточно редкая ситуация, которая практически гарантировала ему победу, если только у одного из его оппонентов не окажется две девятки в руке. Но про ребенка ни один из участников карточной игры не забывал, как будто бы и не могли забыть. Они не отрывали глаз от карт и от импровизированного стола, но продолжали укачивать ребенка.
Потянувшись к очкам, я спустила их вниз, на лицо, чтобы сквозь волшебные линзы взглянуть на игроков. И на ребенка.
Я даже не удивилась. Едва войдя в дом и почувствовав, как по коже скребет холод, я поняла, что сегодня увижу много чего странного.
Но это было не странно.
Это было отвратительно.
Мужичков не было, вместо них вокруг пня сидели черные скелеты с картами в руках, правда, того же небольшого роста. Это было единственное сходство. Скелеты были странными, будто бы реальными останками реальных людей и в то же время походили на вытканные из тьмы жуткие игрушки в честь мексиканского дня смерти, четко повторяющие правильную анатомическую форму костяного остова в мельчайших деталях. И эти игрушки шевелились, перекладывали, забирали, отдавали и раздавали карты, двигая потертые фишки по не менее потертому пню…
…из которого выползали мелкие насекомые. Быстро-быстро перебирая тонкими лапками, они бегали по картам, по скелетам, по люльке, взбираясь по тонкому покрывалу и заползая под него. Они разбегались во все стороны по полу, взбегали по стенам и продолжали свой путь по потолку и дальше к окну, словно очерчивая некий ритуальный круг по комнате.
Я сдернула очки, нервно оглядываясь, готовая стряхивать и топтать любую гадость, которая попробует на меня взобраться, но… ничего не было.